— Есть! Вспоминай!
Массивный конь, несущий таинственного воина, грудью вклинился между ними, разъединив их руки. Всадник попытался ударить Дениса копьем. Но в последний момент сквозь его маску вдруг смутно проявились черты лица, в котором Горин узнал одного из своих давних приятелей.
— Господи, а я всегда думал, что у меня нет врагов, — воскликнул он.
Опознанный всадник тут же метнулся прочь, а писатель, утратив ориентацию и равновесие, полетел вниз. Он угодил в небольшое облако, потеряв из виду своих преследователей. Выпав из него, Денис оказался в центре яркой вспышки, после которой на мгновение стало темно.
Когда тьма рассеялась, Горин увидел новый пейзаж. Фиолетовое небо и висевшая в нем огромная красная луна были таких густых и сочных цветов, каких писателю не доводилось видеть ни во сне, ни наяву. Поразившись, он забыл о необходимости сдерживать падение и, спохватившись уже у самой земли, едва успел затормозить. Поднимая клубы пыли, он упал на землю, и тотчас во все стороны от него отскочило и раскатилось множество оказавшихся рядом больших и маленьких камней. Едва Горин встал на ноги, как разнокалиберные камни задвигались, запрыгали, начали кататься и ползать вокруг, а потом дружно атаковали чужака: одни прыгали, стараясь угодить в голову, другие подползали под ноги, пытаясь опрокинуть, а крупные валуны накатывались, стремясь подмять под себя. Пригибаясь, уклоняясь и перепрыгивая, Горин бросился наутек. Камни, шурша, треща и стуча, помчались вдогонку. Тогда Денис предусмотрительно перебежал на пригорок. Камни устроили настоящий штурм, но не смогли подняться и до середины склона.
На пригорке расположился водоем с черной водой. Горин пошел вдоль берега. Но из темных глубин, создавая волну и разбрызгивая вокруг содержимое водоема, выпрыгнула огромная лягушка. Вернее, это был человек-лягушка, а еще точнее — женщина-лягушка ярко-синего цвета. Нижняя половина ее была больше лягушачья, верхняя — больше человечья. Издав торжествующий вопль, существо, уставившись на потенциальную добычу немигающими глазами и громко шлепая перепончатыми лапами, ринулось к Денису. Не успев еще как следует отдышаться, он вынужден был вновь припустить во весь опор. Лягушка плюнула ему вдогонку длинным липким языком. Денис на бегу поднырнул под ветви раскидистого колючего дерева без листьев, и лягушачий язык запутался в них. Дерево тут же затрещало, заскрипело, размахивая ветками: оно не то пыталось освободиться, не то силилось оторвать лягушке язык. В тот же момент с кроны его взвилась в небо огромная птица, которую Горин не успел рассмотреть.
Он уже увидел вдали странный одноэтажный дом с закрученной спиралью трубой и, думая о том, что ему не мешало бы, наконец, передохнуть, трусцой побежал туда. Птица же, описав круг высоко над головой, с диким ревом стала пикировать на него. Горин с ужасом разглядел, что это не птица, а пасть с крыльями. Да, это была даже не голова, только широко раскрытая зубастая свирепая пасть, сквозь которую проглядывал кусочек фиолетового неба.
Горин разбежался, подпрыгнул и, на секунду зависнув над землей, попытался взлететь. У него ничего не вышло, и пасть, пропустив писателя сквозь себя, с некоторым опозданием лязгнула зубами. Денис плюхнулся на землю.
— Нет, здесь без доктора не обойтись, — вслух сказал он, поднимаясь.
— Что, тяжко? — спросил Нигиль, появляясь сзади.
Он был уже без шляпы и в довольно потрепанном виде.
— Сейчас увидишь! — сердито сказал Горин, но в душе почувствовал облегчение. — Все, что здесь происходит, это просто какой-то бред.
— Не удивительно, — доктор беспокойно огляделся по сторонам, — ведь ты попал в сон сумасшедшего.
— Что-что?
— Произошло частичное наложение сномиров.
— И что?
— Ничего хорошего. Ты попал в сон сумасшедшего, — медленно и с расстановками повторил Нигиль.
— А я, по-твоему, кто?
— Ну, у тебя просто не все дома, а это сон настоящего сумасшедшего, — терпеливо объяснил доктор и стал стряхивать пыль с одежды.
Пока он отряхивался, Горин с изумлением наблюдал, как мимо бежали ноги в валенках. Куда делось остальное тело — гадать было бесполезно, однако ноги в зимней обуви, кажется, чувствовали себя превосходно. Они коротко задержались возле Нигиля, одна из них, хорошенько размахнувшись, пнула доктора сзади, и обе быстро-быстро помчались дальше. Возмущенный доктор жадно поискал глазами, что бы бросить им вслед, но ничего подходящего не нашел. К тому же было уже не до бесхозных ног. Услышав нарастающий рев, Денис и Нигиль, не сговариваясь, побежали в сторону дома и, несколько не добежав до него, как по команде, залегли. Пасть, едва не задев их, пролетела выше и, издав крякающий звук, ударилась в стену строения. Затем, снова взвившись ввысь, она пошла на очередной заход.
Нигиль попытался встать, но рука его провалилась в какую-то дыру. Доктор загреб песок — дыра стала больше. Тогда он с любопытством заглянул туда, потом с досадой плюнул, удивленно заглянул в дыру еще раз и, утирая лицо рукавом, повалился в сторону. Горин подполз на четвереньках и тоже полюбопытствовал, но ничего, кроме своего отражения, там не увидел. Пытаясь выяснить, имеет он дело с отражением на жидкой или твердой поверхности, Денис сунул руку в отверстие, ощутив ладонью что-то мягкое и рельефное. Одновременно с этим из дыры высунулась рука и потрогала его за лицо. От неожиданности Денис закричал.
— Что это? — спросил он у доктора, несколько придя в себя.
— Черт его знает, — безразлично махнул рукой доктор Нигиль. — Здесь ничего не разберешь.
Тем временем летающая пасть, подобно самолету, заходящему на посадку, сделала большой круг и на жестко поставленных крыльях с диким воем спикировала на сидящих внизу. Прытко подскочив, Горин и Нигиль одолели последние метры, отделявшие их от дома, одним прыжком влетели на крыльцо, бросились на дверь и, ввалившись в помещение, захлопнули ее за собой, подперев плечами. Прислушались. Снаружи было тихо.
— Ага-а! Явились! — послышался неприятный скрипучий голос из глубины комнаты.
Обернувшись, писатель и доктор увидели сидящего за столом небритого человека со всклокоченными волосами и странно поблескивавшими глазами. Вокруг него копошились десятка полтора маленьких чертей ростом не больше первоклассников.
— Знаете, здесь, по версии моего друга, произошла такая ерунда, как частичное наложение сномиров, — слегка паясничая, сказал Горин, приближаясь к незнакомцу и опасливо поглядывая на чертенят, которые ползали по полу, перелазили через стол, запрыгивали на подоконник и взбирались на спину хозяина жилья. — Вы случайно не знаете, как отсюда выбраться?
— Деньги есть? — заинтересованно спросил хозяин, выходя из-за стола (при этом с его плеча кувыркнулся вниз маленький толстый чертик).
Горин ощупал себя и, обнаружив в кармане несколько купюр, достал их.
— Все на рынок! — закричал всклокоченный хозяин дома и, выхватив из руки Горина деньги, сунул их себе в карман.
— Э-э! Деньги отдай, — возмутился писатель, протягивая руку.
Всклокоченный сделал свирепое лицо и, помахав указательным пальцем перед самым носом Дениса, категорически заявил:
— Диктатура не пройдет!
— Ну вы посмотрите, — Горин обернулся к Нигилю. — Можно сказать, мои трудовые…
— Трудовой народ — пережиток прошлого! — тут же провозгласил всклокоченный.
— Послушайте… — Горин шагнул в сторону хозяина.
Хозяин запрыгнул на стол и, размахивая руками, неистово заорал:
— Долой Беломор-канал!
— Тише, тише, — вмешался Нигиль, заговорив тоном врача, беседующего с пациентом.
— Канал уже засыпали, трудовой народ вымер, а диктатура сама себя свергла.
Всклокоченный посмотрел на Нигиля недоверчиво, но все же успокоился и слез на пол.
— Это же хозяин сна, — шепнул доктор Горину, слегка ткнув его локтем в бок.
Тут на стол запрыгнули несколько чертей и устроили там свалку.
— Брысь! — осерчал доктор и дал чертям несколько подзатыльников.
— Что это вы делаете? — удивился сумасшедший хозяин сна.