— Разумеется.
— А я думал, по зависимому времени.
— Подрастешь, малыш, будешь думать по-другому.
— Ты уверен, дедуля?
— Знаешь, откровенно скажу: никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.
— А в прописных истинах?
— Опаснее всего.
— Как это?
— Повзрослеешь — узнаешь. Не спеши.
— Попробую. Повзрослеешь, повзрослеешь…
— И в другой раз рев не устраивай, если я тебя оставлю одного.
— А ты не оставляй!
— Это невозможно. Человек должен часто оставаться один. Надо привыкать. Одному хорошо. Одному никогда не страшно.
— Скажи, дед, а правда, что мы — представители великого галактического народа, древнейшей цивилизации, всесильной и могучей?
— Правда! А отчего ты вдруг об этом заговорил?
— Ты же сказал, что одному хорошо, но один — есть один, а цивилизация — все-таки не один! А правда, что мягкотелые хлипаки были нашими предками?
— Правда!
— А правда, что мы стали такими, как теперь, только потому, что нашли в себе силы отказаться от Второго Постороннего Пути?
— Правда! Где ты всего нахватался?
— Мальчишки на Квазарном Дворе болтали… А почему об этом не пишут в учебниках истории?
— Э-э-э, Чадко, там многого не пишут. На все книг не хватит. Жизнь — вот главная книга.
— И все-таки, дед, почему ты меня бросил? Раньше ты никогда так не поступал!
— Я был вынужден это сделать. Я боялся.
— Ты? Боялся?..
— Да. Я.
— Кого же ты боялся?
— Не кого, а за кого.
— Ну, хорошо. За кого?
— Понятное дело, за тебя, малыш.
— За меня?..
— Не удивляйся. Я не был уверен… Я не знал, кого мы увидим… Или что… Вернее, в каком качестве.
— Где?
— На планете.
— Ты говоришь об изыскателе?
— И о нем тоже… А ты очень смышлен.
— Так и должно быть.
— Не хвастайся. Ты еще ребенок.
— Потому и хвастаюсь. Не спешу стать взрослым, как ты, дед. Так что ты подумал об изыскателе?
— Я подумал, что он мертв. А если он мертв, то не нужно лишний раз перегружать твою психику.
— Ты имеешь в виду тот случай, когда мама упала на солнце? Когда она чуть не сгорела? Когда она навсегда потеряла способность сохранять крыл-форму?
— Да. Хорошо, что ее спасли, Чадко. Ты даже не представляешь себе, как… То есть, конечно, ты понимаешь многое, но… Пройдет время, и ты будешь думать об этом совсем по-другому.
— Это очень важно, дед, — думать по-другому?
— Да. Очень. Надо уметь думать по-всякому. Не так, как все. Или, во всяком случае, не так, как принято. Надо хотя бы уметь взглянуть на старые, знакомые вещи по-иному, по-новому. Не каждый это умеет.
— Не каждый?
— Далеко не каждый, Чадко.
— Скажи, дед, Одинокий Охотник думает по-другому?
— Разумеется. Судя по тому, что нам известно о нем, можно сделать такое заключение. Всего мы пока не знаем. Будущее покажет, кто он такой на самом деле и надо ли нам когда-нибудь устанавливать с ним контакт. Возможно, мы узнаем об этом очень скоро.
— Может быть, Одинокий Охотник — это представитель какой-то совсем необычной для нас цивилизации?
— Может быть.
— А я смогу думать иначе?
— Не знаю точно. Но думаю… Вернее, хочу думать, что сможешь. Хотел бы, чтоб смог.
— А кому это надо?
— Прежде всего, тебе, внуча.
— Мне?
— Да, тебе. Не удивляйся так сильно. С годами сам все поймешь.
— Все-все?..
— Ну-у, я не совсем правильно выразился. Все, да не совсем. Не всех. Не каждого.
— А всех — и не надо. Все — это все, а я — это я. Ну, ладно. Лучше скажи, что с изыскателем?
— Он жив.
— Жив? — Да.
— А мне показалось, дед, что он был мертв.
— Признаться, и я сначала так подумал.
— Но ошибся?
— Ошибся, внучек.
— Я не понимаю, дед. Ты же сам мне сказал, что люди никогда не погибают!
— Я не имел в виду Входящих в Человека. Кастеройянам, возможно, еще предстоит пройти долгий путь эволюции… Хотя, кто знает…
— Значит, не все проходят этот путь?
— Нет, Чадко, не все.
— Мне очень жалко этого изыскателя, дед. Мне кажется, ему плохо.
— Ну-у, ему, конечно, не очень-то хорошо!
— Мы можем ему помочь?
— Помочь? Чем?
— Не знаю, дедушка. Возможно, ему что-нибудь нужно.
— Ты можешь дать ему это загадочное «что-нибудь»?
— Я? Не знаю. Наверное, нет.
— И я не могу. Да и, кроме того, он не просил нас о помощи.
— Не просил?
— Ты же знаешь, внуча, что не просил. Мы не жестоки, Чадко, отнюдь. Но хорошенько запомни: любое дело имеет две стороны. Как, впрочем, и само устройство мира. Как все во Вселенной: правое и левое, черное и белое, материя и антиматерия… Симметрия во всем. Всегда. Везде. Уничтожь симметрию — и ты разрушишь мир.