Леночка спокойно наблюдала, как Нелли одевает её. Нет, она не сопротивлялась, не звала на помощь, даже не пыталась умолять эту женщину, только спокойно наблюдала.
Нелли взглянула в глаза ребёнка и её, как током прошибло. Дыхание перехватило. Она увидела гордый вызов, презрение в бесцветных в этот момент глазах. Бледное личико, обрамлённое прядями волос, казалось лишь светлым пятном, которое неминуемо надвигалось на неё, затягивало, не давало пошевелиться и вздохнуть. Нелли испытала немую жуткость. С усилием отвела взгляд, тряхнула головой и потёрла виски пальцами, ставшими вмиг ледяными. Окончательно сознание ей вернул тихий шёпот рядом.
– А вдруг она сможет до дома дойти? – Виктор дохнул перегаром и икнул.
Глаза Нелли сверкнули злобой:
– Хм, а ты прав, дай вон тот платок. Я ей ноги свяжу. А потом можно будет сказать, что мы для тепла её обвязали.
– Это же платок матери, – Виктор выпятил толстую губу, демонстрируя протест.
– И что теперь? Когда девицу найдут и платок вернём, – Нелли злобно взглянула на Леночку. Её тонкие губы перекосило в нервной усмешке.
И снова Нелли стало не по себе от гордого движения головы и прямого признака досады в пристальном взгляде. Нелли почему-то вспомнила тигра, угрюмо взирающего на людей из-за ограды. Она поторопила мужа:
– Ну всё, иди. Давай санки вынесу, а ты девицу бери.
– Вот почему ты всегда права? – хмыкнул Виктор и взял Леночку на руки.
– Да потому, что ты всегда неправ! – пробурчала Нелли.
Парочка спустилась по лестнице и вышла из подъезда на улицу. Мороз крепчал, а порывистый ветер тут же обжог лицо.
– Ну и холод сегодня, – Виктор покосился на жену. – Может ну его, не пойду. Уж очень холодно.
– Да ты что! Вот как раз и надо идти сейчас. А под утро ещё и снегопад обещали. Сажай её на санки. Иди вот с этой стороны дома, там пустырь тянется до соседнего микрорайона. Тропинка по снегу протоптана, но в такое вечернее время вряд ли кто по ней пойдёт, – пробурчала Нелли довольным голосом.
Виктор нехотя побрёл по хрустящему снегу. Остановился, ещё раз жалобно глянул на жену, но та ему только замахала рукой в сторону пустыря.
От порывов ветра и сильного мороза слезились глаза. Леночка попыталась прикрыть их рукой в варежке. Стало немного лучше. Ущербный месяц посеребрил простирающиеся во все стороны сугробы. Вдалеке виднелись пятиэтажные дома, напоминающие коробки, а с другой стороны – протянулась цепочка далёких жёлтых огоньков. Ветер тянул полоски позёмки, гоня снежинки с места на место, как будто не мог решить, где же их оставить. Хруст под ногами, обутыми в валенки, прекратился. Виктор начал озираться и, решив, что достаточно отошёл от дома, сбросил ребёнка в сугроб. Затем, не оборачиваясь, быстро пошёл в сторону цепочки огоньков, везя за собой пустые санки.
Леночка упала лицом в снег и почувствовала, как холод обжог лицо. Кое-как смогла сесть и осмотрелась. Темнота была не плотная пугающая, а скорее пронзительно-тревожная. Ледяной ветер суетливо перегонял снежную пыль, пробирался за шиворот пальто, пощипывал сквозь шерстяные штаны за озябшие коленки. Зато яркий кусочек луны исправно нёс свою службу и освещал округу голубовато-серебристым светом.
Леночка попыталась встать, но это ей не удалось. Некоторое время она копошилась в снегу, пытаясь развязать платок, стянувший ноги, но узлы были плотно затянуты. Девочка ещё раз осмотрелась и решила ползти в сторону ближнего жилого дома. Но это удавалось с большим трудом, и её усилия практически не увенчались успехом. Леночка поудобнее уселась в сугробе и прикрыла глаза. Она замерзала, медленно и неотвратимо. Всё тело сковало льдом, и лишь внутри из последних сил глухо и размеренно, сжимаясь от боли, продолжало биться непокорное сердце. Оно пыталось согреть, из последних сил, маленькое тельце, уже скованное морозом. Леночка попыталась пошевелиться, но лишённые чувствительности руки и ноги уже перестали реагировать. Девочке казалось, что её Душа тоже покрылась тонким налётом прекрасных ледяных узоров, но она ещё жива. И именно продрогшая Душа не даёт ей окончательно замёрзнуть.
«Выжить… нужно обязательно выжить», – мысли звенели от холода, но ледяные объятья слишком цепкие, а сил всё меньше и меньше.
Жизнь уходила по капле с каждым вздохом. И не было никого, кто бы подал руку, согрел, придал сил, чтобы удержать ускользающую с ледяным ветром жизнь. Вот уже и сердце едва трепещет, глаза не хотят больше открываться, и нет ни холода, ни боли, ни страха…