Рысцов отбросил мешающие сконцентрироваться мысли и вновь переключил внимание на фильм… Как оказалось — очень вовремя.
Прибыв в управление на трофейном флаере, доблестный майор сразу же поднялся к себе в кабинет и закрылся на ключ. Вот тут и произошла… как бы это назвать?.. странность, наверное, Рысцов просто-напросто обалдел от опуса сценаристов Петровского. И главное — куда смотрел сам Андрон, когда картина пошла в прокат?..
Дело было так. Быстро и туманно,
После того как дверь была заперта, Степанов открыл окно. Легко вспрыгнул на подоконник. Сорок шестой этаж, между прочим… И… — едрить твою! — повис по ту сторону, ухватившись руками за карниз.
Рысцов ничего не понимал. Зачем? Смысл? Этот поступок не-ло-ги-чен!
Родя — не поворачивался уже язык назвать его майором Степановым — радостно глядел в объектив С-камеры и улыбался. Спустя минуту он подтянулся на жилистых пальцах, влез обратно в кабинет и сел за стол. Копельников был искренне рад только что проделанным выкрутасам. Или — Степанов? Черт подери, что за бред?..
Прокол сценариста? Или сбой в аппаратуре? Чепуха. Ни то ни другое…
Мелькнула заставка «Sony Dream Digital»… раздался оглушительный грохот… Что происходит?..
Рысцов сел на постели и потёр затёкшую шею ладонями. В голове ещё слегка шумело от снотворного, часы показывали 5.15. За окном бушевала гроза, то и дело молния создавала короткую световую пульсацию, и гром облегчённо рушился на Москву.
Он проснулся от грохота? Странно. Очень странно — обычно во время просмотра С-видения человека довольно трудно разбудить. Прибор притупляет восприятие раздражителей извне. Хотя… всякое, конечно, бывает.
Что же произошло с Копельниковым? Рысцов пожевал губами, легонько стукнул пальцем по ресиверу, вживлённому в череп за правым ухом — вроде работает. Вздохнул, помассировал гудящие виски. Сил обдумывать что-либо не осталось. Завтра, завтра, завтра… Вернее — уже сегодня. А теперь — хоть немного поспать.
Он протянул руку, надавил на сенсор питания С-визора, отключая прибор, и откинулся на подушку. Надоели все ж треклятые сны. Они повсюду. Сны. Днём мастеришь чужие сны, ночью смотришь свои сны. Сны. Сны, сны… Так хочется иногда провалиться в тёмную бездну обыкновенного небытия. Чтобы и тени не было этих ярких призраков жизни… этих навязчивых миражей…
После пяти-восьми часов, проведённых в живописных грёзах под включённым С-визором, как правило, целый день чувствуешь себя разбитым и вялым.
Будильник был жёстко проигнорирован. На работу Рысцов не опоздал лишь по счастливой случайности: в девять его разбудил телефонный звонок. Трубка долго и нудно ворчала похмельным голосом Шурова и в конце концов предложила «забить на всех продажных спекулянтов сенсациями вкупе с бессовестными плагиатчиками большую дулю и срочно нажраться в дугень».
Валера включил громкую связь. Он слушал это сладкое щебетание Артёма и лениво натягивал джинсы. Гроза поутихла, и за окном местами даже проглядывало солнце, хотя на градуснике красный столбик упирался в рисочку чуть ниже циферки 15.
— Ладно, Тема, — сказал он, одевшись: — Увидимся на работе. Приходи в себя.
— Я в себе, — буркнул телефон и недовольно засопел. Через некоторое время буквально выстрелил тремя вопросами: — Как думаешь, Игоревна загрызёт? Может, больничный взять? Сумею посимулировать?
— Чем болеешь?
— Воспалением спинного мозга, блин! И печень недавно в унитаз выплюнул…
— Заразно?
— Пошёл в задницу…
Рысцов поводил носом и улыбнулся, слушая загукавший короткими сигналами аппарат. На кухне его ждал полупустой холодильник, а за дверью — консьержка тётя Люба, бессменная столичная суета и тяжелейший рабочий день.
Да уж… пятница-развратница…
В самый высокий небоскрёб делового центра «Москва-Сити» Валера вошёл без пятнадцати десять. В коридоре на семьдесят третьем этаже, прямо возле лифта, он упёрся лбом в грустного Феченко.
— Как дела? — поинтересовался здоровяк замогильным голосом. — Мир рушится?
— Мир всегда немножко рушится, — философски заметил Рысцов, пригладив короткие чёрные волосы. — Если б он только и делал что рос, то давно разлетелся бы, как Вселенная после Большого Взрыва.
— Шутишь, да, — обречённо констатировал Феченко, аккуратно выщипнув волосок из бороды. — Мне бы с Копельниковым повидаться… ну или с Петровским, в крайнем случае. Я звоню, звоню к ним на студию, а автоответчик вежливо так посылает… Ты вхож вроде в их тусовку… Не устроишь свиданьице?
Рысцов глянул на рыхлую физиономию снизу вверх. Так, и этот туда же. Глазки красненькие, не выспался. Неужто тоже ноченьку напролёт фольклор про майора Степанова изучал?..
— Пошли-ка ко мне, — сказал он, — подумаем, что можно придумать.
— Тавтология, — печально ответил гигант культуры, — и планёрка скоро.
— Успеем.
Протиснувшись в кабинет к Валере, Феченко скосил лошадиный глаз на папку «VIP-контракты», на которой со вчерашнего вечера одиноко лежал галстук в красно-серую клетку, и присел на краешек стула. Потупился.
— Смотрел сегодня фильм с Копельниковым? — в лоб рубанул Рысцов, упираясь ладонями в стол.
— Бу-бу-бу… — тяжко вздохнул Феченко. — Смотрел.
— Что думаешь?
— Полагаю, что кто-то из всех нас рехнулся. И, возможно, не один.
Валера наконец сел в кресло и нервно закурил. Медленно выдавил:
— Ты про сцену на сорок шестом этаже, я правильно понимаю?
Феченко непонимающе уставился на него.
— На каком таком этаже?