Смяв лист с набросками отчёта и яростно метнув его в угол, Рысцов встал из-за стола и прошёлся вдоль стеллажей с книгами и разномастными папками, где хранились подшивки документов. Он остановился возле одной из полок. Толстый корешок вызывающе таращился на него вертикальной надписью: «VIP-контракты».
Рысцов взялся двумя пальцами за верхнюю часть папки и потянул. Но строптивый бумажный кирпич поволок за собой соседние, которые с радостью ссыпались на пол, выпрыгнув из тесноты стеллажа.
— Едрить твою! — вслух выругался Валера. Повертел саботажную папку в руках и со злостью швырнул её на стол, заорав: — К черту! Едрить… Бюрократы!
Уже давно делопроизводство во всем цивилизованном мире ведётся посредством компьютера и сетевых коммуникаций. Но нет! Русским всенепременно нужно каждую закорючку дублировать на целлюлозе! У нас зудит в одном клизмоприемном месте, если вдруг нет наглядности. Конечно! Что такое файл? Это мизерный сектор на магнитном диске винчестера — его не пощупаешь, жирными пальчиками не помусолишь. Этой информации в материальном обличье не существует… Когда же есть горы гигантских папок, в которых прячутся сотни папочек поменьше, а в их недрах ровными рядками стоят бок о бок миллиарды листочков с буковками, подписями и печатями, — это хорошо. Просто великолепно! Все сраные извещения, уведомления, доклады, отчёты, приказы, рапорты, заявления, повестки и черт-те что ещё можно по-тро-гать. А для верности — лизнуть и обнюхать. Они могут годами служить символом порядка и дисциплины!
Они монументальны…
— На хрен! Все — на хрен! Сожгу! — Рысцов с силой пнул свалившиеся на ковёр папки.
Две из них стоически вынесли удар и лишь отлетели под кресло, но третья ушла по высокой дуге в сторону окна, выбросив веер внутренностей. Листы и подшивки разлетелись по всему кабинету, запорхав огромными белоснежными бабочками.
— Сожгу…
Через минуту скрипнула петля на двери, и опасливо заглянул Шуров. Рысцов стоял над грудой макулатуры, держа в одной руке галстук, а в другой — зажигалку.
— Ни фига себе… — протянул Артём. Он медленно оглядел кабинет и остановил взгляд на Валере. Ощерился и сообщил: — Ты похож на Карабаса-Барабаса. Только галстук не семихвостый.
Рысцов сунул зажигалку в карман и произнёс:
— Миром правит бумага.
— Точно, особенно — в сортире. Ты чего это раскочегарился? Мысли так экстремально мозгуешь? Зачем имущество-то казённое поганить?
— Я сейчас возьму и спалю тут все, — угрожающе прошептал Рысцов.
— У-у-у… Ну мне пора, — сказал Шуров голосом Карлсона. — Не шали. Если хочешь, пойдём вечерком ко мне. Нахрюкаемся — авось полегчает…
Валера вздохнул и бросил галстук на стол. Тот лёг на папку «VIP-контракты» наискосок. Как траурная лента.
— Нет, Темка, не буду я нахрюкиваться сегодня. Схожу лучше сына навещу — созвонился уже.
— Тоже правильно, — согласился Шуров, прикрывая за собой дверь. — До завтра. Чувствую, тяжёлый денёк предстоит. Блин…
Смахнув несколько листов с кресла, Рысцов сел и, достав из ящика пачку сигарет, закурил. Да уж, завтрашний день обещает быть весёленьким. Обязательно нужно помириться с Петровским и разузнать у него про Копельникова, а потом… Черт знает, видно будет. Ничего не понятно, одни загадки — как в дешёвом детективе, ей-богу. Только вот предчувствие не отпускает…
Над пасмурной Москвой воскресала ночная жизнь неона — вездесущему свету рекламы плевать на погоду, было прохладно, все-таки конец сентября, и Рысцов пожалел, что с утра не надел плащ.
Он глянул на часы — двадцать минут девятого. Если пробки к этому часу слегка рассосались — успеет.
Деловой центр «Москва-Сити» нависал колоссами небоскрёбов, пылал огнями развлекательных заведений, вздрагивал от гула толпы. Полностью отстроенный в 2015 году, этот стеклобетонный исполин на Краснопресненской набережной стал нашим ответом Нью-Йорку — два с половиной миллиона квадратных метров офисных, гостиничных, торговых и рекреационных площадей, единое интегральное информационное пространство, новейшие телекоммуникационные системы, ресурсосберегающие технологии, независимые системы электро— и теплоснабжения, активное многоярусное и многофункциональное использование пространства…
Аллеи, фонтаны, переходы, эстакады, колонны… Люди, люди, люди. Стекло, свет, жизнь…
Рысцов потёр щеки руками и пошёл к парковке такси. Вечножелтые авто в изобилии скучали на широком асфальтированном плацдарме, ожидая торопливых пассажиров, брезгующих метро.
— В Печатники за полчаса успеем? — спросил Рысцов, наклоняясь к одному из водителей.
— Если на Волгоградке в пробку не вмажемся — да.
— Поехали.
Пожилой таксист протянул руку и гостеприимно приоткрыл заднюю дверцу. Рысцов расстегнул пиджак и забрался на сиденье, положив портфель рядом с собой.
Мотор «Форда», фыркнув, заурчал, и машина двинулась по эстакаде, набирая скорость. Проскочив довольно быстро до Смоленской набережной, водитель рванул влево и, замедляя ход, принялся вилять по переулкам, чтобы, минуя заторы, выбраться на Садовое.
— Как прошёл день? — участливо поинтересовался он у Валеры через несколько минут.
— Ужасней трудно придумать, — хмуро ответил Рысцов. — Закурить можно?
— Базара ноль. Курите.
Затянувшись терпким дымом, Рысцов откинулся на спинку, глядя на проносящиеся мимо колонны Крымского моста. На них любили забираться разного рода наркоманы и придурки-суицидники, заверяя общественность и папарацци, что немедленно бросятся вниз по той или иной причине. Подавляющее большинство таких декадентов, испорченных вульгарным нарциссизмом, в конечном итоге в реку не сигали, а садились на верхушке колонны и принимались рыдать и истерично выть, чтобы их сняли оттуда. Спасатели знали этот мост вдоль и поперёк.