Зеленый сигнал светофора оживляет застывшую на несколько минут толпу, и мы тоже прибавляем шаг.
Почти пришли.
Тротуар сужается, уходя в сторону от проспекта и, нас встречает не самый благополучный район города. Где-то здесь, среди грязных дворов прячется дом номер двенадцать – бывшее общежитие, пережиток советского времени.
Щурясь от летящего в лицо мокрого ветра, я вглядываюсь в номера домов пытаясь сориентироваться. Здания с номерами шесть и восемь больше похожи на заброшенные бараки, и только дешевые занавески на окнах говорят о том, что внутри все-таки есть жизнь.
Спешу отвести взгляд от печальных окон, но и остальной ландшафт тоже не отличается изяществом.
Мы шагаем мимо детского сада с обшарпанными от времени стенами, мимо огромных и переполненных мусорных баков, мимо сломанных деревьев, открытых канализационных люков посреди дороги и маленького убогого магазина. Под его козырьком я замечаю старенькую бабулю крошечного ростика.
Прячась от дождя, она прижимает к груди раскладной стул и небольшое ведерко с клюквой. Одетая в серое поношенное пальто, сутулая, абсолютно седая – она – первый человек, которого я вижу на этой забытой богом улице.
Вода плотной стеной стекает с крыши магазина прямо перед ее лицом. Наверное, бабуля хотела продать ягоду, но погода внесла коррективы.
В моей груди всё сжимается. В горле встаёт ком.
Совсем недавно я так же стояла напротив супермаркета, разложив на прилавке из двух стульев свои книги и школьные учебники. Нас с Лукой мучил голод. А сытые и занятые люди, проносились мимо, брезгливо отворачивая головы, словно я могу заразить их нуждой.
Застыв напротив старушки, я запускаю мокрую руку в карман, сгребая монеты в горсть.
– Сколько стоит?
– Что говоришь, милая? – Распахнув по-детски удивленные глаза, старушка подаётся вперёд, чуть не уронив ведерко.
– Почем говорю ягода, бабуль?
– Ой, милая, да беги ты домой, вон мальчишку застудишь, я продам, у самой, наверное, последнее.
Неужели наша бедность так бросается в глаза?
Сын недовольно переминается с ноги на ногу, но молчит.
– Вот бабуль, пятидесяти хватит?
Покачав головой, женщина неуверенно забирает деньги и аккуратно пересыпает ягоду в прозрачный мешочек.
– Спасибо милая!
Лука нетерпеливо тянет меня за руку, и мы почти бежим, перепрыгивая через лужи и пряча лица от ветра.
Дом номер двенадцать лучше предыдущих строений, но намного хуже того, что я себе представляла. Хотя за смешную сумму, указанную в объявлении хозяйкой комнаты, ни на что другое и рассчитывать не стоило.
В унылую пятиэтажку совсем не хочется заходить, но выбора у нас нет. Изуродованное временем крыльцо напоминает пандус, каменные ступени сточились в одно целое.
Преодолев их в один прыжок, мы оказываемся у распахнутой настежь двери в подъезд и, оставив позади ледяной дождь, попадаем в тугую и пугающую темноту.
– Мам, я ничего не вижу, куда идти–то? – тихо спрашивает Лука.
– Подожди родной, сейчас разберемся.
Расстегнув сумку, пытаюсь на ощупь найти мобильник.
– Не торопись мам, здесь хотя бы сухо и тепло.
Мой любимый оптимист, даже в непросветной тьме найдет повод для маленькой радости.
– Тебе не страшно?
Мне приходится отпустить руку сына. Да где же этот чертов телефон!
– Нет мам, а тебе? – бодро отвечает он.
А мне страшно. Но в этом нельзя признаваться ребенку.
Проигнорировав его вопрос я, наконец, вынимаю старенький мобильник и пытаюсь экраном осветить пространство вокруг нас. Дом начинает нравиться мне еще меньше.
Стены исписаны ругательствами, по углам разбросаны пустые бутылки, а прямо над нами нависает разбитая лампа и оголенный провод. Длинный, широкий коридор усеян дверьми. Озираясь, замечаю впереди узкую лестницу на следующий этаж и, взяв руку сына, быстро шагаю к ней.
В свои шесть он уже немного умеет читать и, я надеюсь, что Лука не успел сложить буквы в слова.
Второй этаж не кажется таким мрачным. Одинокая лампа без плафона тускло освещает еще один длинный коридор.
Пробегаюсь взглядом по номерам квартир. Нужная оказывается как раз напротив лестничного пролета.
Выкрашенная в ядовито зеленый цвет дверь встречает меня с вызовом, словно хочет сказать, что я здесь далеко не первый и уж точно не последний квартирант. Но времени размышлять о прошлых жильцах, совсем нет.
Постучавшись, я толкаю дверь, и мы входим в свое новое жилище.