– Марсель! Опомнись, дурочка, ты что творишь? С ума сошла, что ли? Отпусти, ты меня задушишь! Немедленно иди к себе, слышишь?
– Нет, нет…
– А я говорю – отпусти! Ты вообще соображаешь, что творишь? Что ты себе придумала, дурочка? Какой замуж? Это невозможно, ты что! Я просто тебя пожалел, и все. Понимаешь? Просто пожалел. Просто помог в трудную минуту. Просто по-человечески. И не надо ничего другого придумывать, поняла?
– Да, я знаю, вы добрый. Вы очень добрый… – еще сильнее прижалась к нему Марсель и всхлипнула тихо, но не заплакала, а продолжала бормотать горячим нервным шепотом: – Не гоните меня, пожалуйста! Я буду вам хорошей женой. Самой лучшей, я обещаю! Я люблю вас, Леонид Максимович! Люблю!
– Да когда ты успела влюбиться-то, сама подумай! Какая любовь, какой замуж? Ну ладно, все, отпусти. Ладно, давай поговорим, я тебе объясню… Отпусти, Марсель! Сядь и успокойся. Да, вот так… Подушку под спину подоткни и сиди спокойно, и слушай меня. И не реви, я тебя умоляю!
– Я не реву.
– Вот и не реви. Лучше пораскинь мозгами – что ты себе за чушь такую придумала?
– Это вовсе не чушь.
– Нет, чушь! Ну какой я тебе жених, какой муж, ты соображаешь хоть немного? Мне пятьдесят два года, а тебе восемнадцать! И я для тебя никакой ценности не представляю, ни романтической, ни материальной. Ладно бы, олигархом был. Еще можно как-то понять. Но я не олигарх! Я рядовой хирург из онкодиспансера, у меня ни денег, ни загородного дома нет, ни дорогой машины! Я уже семь лет на старой «Ниве» езжу!
– При чем тут какая-то «Нива», Леонид Максимович… Я же объясняю – я просто люблю вас, и все… И не нужен мне никакой олигарх…
– О господи! Да как еще говорить-то с тобой, чтобы не обидеть? Черт его знает. Сроду в такой дурацкой ситуации не был! Не зря говорят – не лезь со своим добром, куда не надо, иначе неприятностей не оберешься.
– Не надо так со мной разговаривать, Леонид Максимович, пожалуйста. Я вовсе не хочу быть для вас неприятностью, я просто хочу любить вас, и все. И всегда быть рядом. Я люблю вас!
– Ну, заладила. Люблю, люблю. Ну что, что ты себе придумала? Не знаю я, как тебе еще объяснять… Слов нет… Давай хоть на «ты» перейдем, что ли? Может, тебе так понятнее будет?
– Значит, мне можно тебя Леней звать, да?
– Ну, Леней зови, как хочешь. Хоть горшком. Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Ты понимаешь, что я тебе не пара? Да, я знаю, как тебе трудно сейчас… Но это пройдет, поверь мне. Через месяц-другой легче станет.
– Я тебя не разлюблю ни через месяц, ни через другой. Я тебя никогда не разлюблю.
– Это тебе так сейчас кажется, а потом… Сейчас ты просто за меня цепляешься, как за соломинку, только и всего. Пригрелась в тепле и цепляешься коготками. Но все шторма когда-нибудь кончатся, и будет полный штиль, поверь мне. Пусть время пройдет, Марсель. И будет у тебя свое тепло, собственное, и за чужое не надо будет цепляться. Да, пусть время пройдет… Если хочешь, живи здесь, я тебя не гоню. Но только сама по себе, а я сам по себе.
– Нет! Я с тобой хочу жить. С тобой, понимаешь? Чтобы ты рядом был ночью и днем. Хочу засыпать с тобой и просыпаться с тобой. У тебя такие теплые руки… Мне никого, никого больше не надо, мне так хорошо рядом с тобой. И чтобы ты меня обнимал, крепко-крепко…
Она снова потянулась к нему, неловко пытаясь сбросить с плеч рубашку, обвила руками, сунулась в шею, в щеку, как слепой котенок. Леонид Максимович вздохнул прерывисто, проговорил с хрипотцой:
– Вот ненормальная. Что ж ты творишь-то, а? Я ведь живой человек, между прочим…
– Не гони меня, пожалуйста… Не гони…
Он вдруг ясно разглядел в темноте ее глаза. Огромные, прозрачно-зеленые, как морская вода ранним утром. Не было в этих глазах ни капли лжи, только мольба и слезы. Да разве может устоять хоть один мало-мальский мужик, если его затащит в такие глаза? Всей сутью затащит, сердцем и головой, всей мужской сермяжной природой. И неважно, сколько ему лет и что кричит в этот момент его мужская совесть. И пусть господь ему простит этот грех.
Потом Марсель лежала, удобно устроив голову у него на груди, и тихо улыбалась в темноту. Вздохнув, спросила расслабленно:
– Чего ты молчишь? Скажи что-нибудь.
– Да я, если честно, вообще уже ничего не понимаю. Ты бы хоть предупредила, что у тебя это в первый раз. А то у меня такое чувство, будто я подлый ворюга и нагло украл драгоценность.
– Ой, подумаешь, драгоценность! Будем считать, что я сама тебе ее подарила. И ты ужасно рад! Ведь рад, правда?
– Говорю же – не знаю. Странное у меня чувство. И ты тоже – странная девушка. Предложила себя первому встречному.