Стал я летать по этой земляно-каменно-моховой пещере. И — ни чёрта. Вот вообще: никаких духов и прочего, за десяток субъективных минут — хрен знает, как коррелируется время нави и яви…
«Странно», — ответил Потап на мой неназванный вопрос. — «И полетай снаружи — внутри ничего. А если не найдёшь — будем пробовать черныша выдернуть. Ле-е-е-ень, да и жрать его неохота-а-а», — признался топтыгин. — «Но псины…»
— Тупим, Потап, — дошло до меня. — Дух действует в яви, а в нави…
«Всё равно тебя чувствовать должен, да и ты вблизи его должен почуять — я просто знаю, что он тут, но места понять не могу».
Ну, снаружи так снаружи. Вылетел из пещеры, стал облетать холм по спирали и нашёл. Хрень непонятную. Дело в том, что на верхушке холма-особняка сидел, прислонившись спиной к каменному гребню-коньку, беролак. Барибалыч, несомненно. Но с рядом серьёзных отличий. Первое: он не был «материальным», как положено быть владетелям в нави. Но и призрачным, как и положено духам, он тоже не был. Какое-то промежуточное положение, чем-то смахивающее на процепсов — те тоже были слегка «имматериальны», хотя беролак явно посильнее.
«Похоже», — признал Потап. — «Только он — мёртв. И он — дух».
— И оборотень?
«И… не знаю. Но других духов тут нет, а… Разберись с ним, может, расскажет, что он такое — а то от силы черныша ничего толком не понять. А чтобы понять — надо черныша пнуть».
Стал я аккуратно подлетать к этому деятелю. И — беролак, причём в характерной одежде, пусть и призрачной. Но при приближении две другие странности проявлялись всё сильнее. Первая: да, Барибалыч, это точно. Но гораздо матёрее и зверее на морду, чем те, с кем я встречался, даже в обороте. Не фурри-медведь, а слегка антропоморфный топтыгин, скажем так. И он пырился жёлто-коричневыми, чисто медвежьими гляделками вперёд. Я мимо это взгляда раз десять пролетел, и вообще в районе десятка метров от этого деятеля бултыхался. При этом — не скрывался, а гранённая металлическая звезда, ещё и эманирующая силой владетеля, ДОЛЖНА была привлечь внимание. Хоть бровью бы дёрнул! Но не дёргал — пырился пустым взглядом хрен знает куда, на меня никак не реагируя.
— Он вообще — живой? — скорее для себя подумал я.
«Конечно… нет!» — захрюкал Потап. — «Он дух, в мире мёртвых, нави. Какое „живой“?»
— Мёртвый живой, — буркнул я, подлетел к типу на три метра и завибрировал собой-металлом, создавая звук:
— УВАЖАЕМЫЙ…
— Хто тут?!!! — с этим воплем непонятный типа вскочил, в явной боеготовности, сфокусировал буркалы на мне и взревел: — Это моё место! Проваливай, или заломаю!!!
— ЭМ…МИНУТОЧКУ… ДА ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, ПАРАЗИТ?!! — возмутилось моё почтенство.
Просто эта морда протокольная зарядила по мне лапой. И, вместо того чтобы нанизаться на шипы, получив ущерб и повреждения, отфутболила меня на десяток метров!
— Да ты озверел! — возмутился я своей мордой из металла (на всякий случай), вылезающей из шипов.
Ответа не было, а этот дохлый потерпевший (он у меня точно потерпит, паразит!) рванул ко мне прыжком, оскалив пасть и размахивая лапами. Ткнулся в полёте мордой в придуманную мной воздушную стрелу, оттолкнулся от воздуха и повис в каменных «оковах», протянувшихся от дома.
И… разорвал себя в куски! Не порвал каменные цепи, а порвался сам, на секунду. Пропустил кандалы сквозь плоть и сросся!
— Ха-ха-ха! Я — мёртв, чужак! Мне ничего не страшно! — ревел он. — Беги с моего места, пока не сожрал!
Мда уж, договороспособность табуретки, оценил я. Впрочем, если табуретку умеренно попинать — она становится несколько более договороспособна: как минимум скрипит. Но в нави этот дохлый Барибалыч практически неуязвим, как бы не как я… Хотя.
«Огонь».
— Помню, Потап. Крысиные короли, — уточнил я.
И стал летучим огнемётом, поливая этого типа потоком душевного пламени. Рёв поднялся несусветный, вдобавок к мощному запаху палёной шерсти. Но мне его не сжечь надо, а разобраться, так что поток пламени я приостановил.
— Поговорим? — предложил я.
Правда, вместо членоразделного ответа последовал просто сокрушительный по мощи рёв: навь натурально заходила волнами. И пространство раскололось щелью, расширившейся и осыпавшейся на холм осколками. То есть над холмом оказалась здоровенная дырень, просто в воздухе. А оттуда, из непроглядной темноты, сияли огромные жёлтые глазища.
— Барибал, — внутренне поёжился я от потока энергии и ощущения тотемного духа.
«Он самый», — признал Топтыгин. — «Ладно, я сам»
— А не вокруг меня можно? Я этого хочу «повязать», а то вы же его раздавите. А может, и меня.
«Заячий шебуршень!» — оскорблённо сообщил Потап. — «Можно», — буркнул он, проявляясь в сторонке.
И, опять же, был он намного более «призрачен», чем выбравшийся из дыры Барибал. И морда у Потапа была ехидная, а у чёрного — ошарашенная и не слишком победоносная. Но Барибал зарычал, оскалившись. А Потап встал на задние лапы, уперев передние в бока и рыкнул. В ответ — рык чёрного. Ну, я в этой коммуникации не участвую, так что аккуратненько и огородами добрался до щёлкающего клювом Барибалыча, да и заключил его в огненные цепи. Тот поревел, подёргался, но обмяк — очевидно, огонь моего душевного жаба был губителен и для «разделённого» призрака.
Барибал на это дёрнулся, оскалился… И уткнулся носом в пузо Потапа. Тот рыкнул, чёрный отступил, зарычав… жалобно. Почти заскулил.
«Я понял, шебуршень», — довольно сообщил Потап. — «Правда, не всё: всё сам черныш не понимает», — уточнил он. — «Так что слушай, а потом щенка спросишь. И собака из него не выйдет, наверное», — задумчиво дополнил топтыгин, начав осыпать меня мыслеобразами.
21. Владетельная пенсия
Выходила такая, в общем-то, понятная ситуация, а именно:
Барибал столкнулся с проблемой отсутствия толковой коммуникации с Барибалычами. Вещь, в общем-то, очевидная, но до поры черный медведь обходился. Однако проблемы, проистекающие из-за непонимания, росли и множились, беспокоя Барибала. Оценка временных промежутков у тотемного духа очень специфическое, но, со слов Потапа, за последние полвека «умерло десяток медвежат». Не вообще, как понятно — териантропы как бы не бессмертные, а именно в ситуациях, когда тотемный дух теоретически мог помочь, но просто не понимал ситуации, пока не было слишком поздно. Это не говоря о нескольких случаях, когда Барибалычей гробили несвоевременные и неуместные вмешательства медвежатины: и такое было. То есть была проблема, чёрный её осознавал, но сделать ничего не мог: путь развития, который он выбрал, предполагал прокачивание в «силу», а не мозги. Мозги потихоньку подтягивались, но проблемы несовместимости понятийных категорий, что-то там с абстрактным мышлением… В общем, Потап закидал меня кучей данных, в которых даже профессиональный мозгоправ своё правило безвозвратно сломает…
«Глупый шебуршень!»
Далее, год с лишним назад помирает смертью дряхлых Аскук Барибалыч, патриарх и глава рода, которому наследует нанявший меня Хонак, сынулька Аскука. И происходит довольно интересная фигня. Дело в том, что мертвецы в нави Зиманды — это духи. И, теоретически, вне зависимости от «владетельности», их должны сжирать обычные духи… что происходит крайне редко. Тут Потап меня удивил, при том, что раньше детали описывал только косвенно.
«Потому что ты не спрашивал, недоумок! Послал Шут на мою голову неведомую хрень, да ещё и тупу-у-у-ую!»
— Снизойдите с высот вашего неизмеримого интеллектуального величия до сирых и убогих адвокатишек, уж будьте так любезны, богоданный Потап.
«Гр-р-р-р!!!»
Выходила такая картина: основная часть вообще в нави не задерживалась или даже не попадала: божества прибирали души к лапам, устраивая им посмертие. Насколько там хорошо, плохо и прочие моменты — вопрос отдельный. И в то, что души мёртвых граждан в этих божественных кущах бессмертны или счастливы — факт не стопроцентный. Но есть описанные примеры, да и Потап подтвердил, да и сами боги сообщали, что никто души не жрёт, а через какое-то время (неустановленое, примеры общения с мертвецами посредством богов указывали срок более тысячи лет) эти души сваливают непонятно куда. По делам своим особым, никому, блин, неизвестным. Вроде бы не исчезают и не разрушаются, но это не точно.