Редрик подошел к самому подъезду, обернулся. Собака не собиралась уходить, она смотрела на него. «Да ведь это же домашний пес, — вдруг решил он. — Люди выкинули. Сейчас часто выкидывают собак и кошек — нечем кормить, видите ли…»
Лампочку в подъезде еще не догадались вывинтить, но это почти ничего не меняло — света было недостаточно, чтобы прочесть газету, а в темных углах лестничной площадки приходилось ступать на ощупь.
— Ред? — осведомились за дверью, стоило ему позвонить.
— Я за него…
Мрачные мысли куда-то моментально улетучились, стоило ему только услышать Асин голос.
— Значит, уже завтра уезжаешь?
Кажется, девушка, сидевшая перед ним, готова была тут же расплакаться.
— Ты, по моему, мне не все говоришь… — раздельно ска зала она. — Это твоя журналистика… Может, отговоришь начальство?
— Не получится.
— Но ты точно — в Киев? Или…
Она недоговорила, да он и сам понял, в чем дело. На юге сейчас возникло то, что притягивало многих журналистов. Зона конфликта — по сути, там уже несколько месяцев шла самая настоящая война.
— Нет, не беспокойся. В Киев. Даже — не в Чернобыль.
— Ну, еще того не хватало! — возмутилась девушка. — В Чернобыль! Да я бы узнала, и…
— Говорю же — не туда, — терпеливо произнес Редрик.
Официальная легенда гласила следующее — он закончил журфак в одной из союзных республик, некоторое время работал в многотиражке мясокомбината на Урале (название газеты, которое значилось в его документах, было невероятным, но реальным — «Мясной гигант»). А потом он переселился в Ленинград, сейчас сотрудничает в нескольких газетах — к счастью, их расплодилось великое множество. Заодно, журналистика объясняет и его «неформальный» вид.
Кстати, легенда была почти что правдой — несколько раз ему доводилось писать статьи в издания вроде «За здравый смысл»: о шарлатанах-лекарях и прочей пакости. Это было одним из побочных заданий О.С.Б., хотя очень скоро его отменили: люди продолжали упорно верить «заряжателям воды», «контактерам со Вселенским разумом» и прочей погани.
Зато с журналистским удостоверением можно было, нисколько не скрываясь, вести наблюдения за тем, что происходило в городе — за некоторыми политическими акциями мог стоять СВА, хотя руководство О.С.Б. давным-давно зареклось заниматься политикой.
Вот на одном из пикетов — в память о гибели революционных студентов в Китае — Редрик и познакомился с Асей.
— Ред, ты только приезжай поскорей, — она поправила длинные волосы, схваченные неширокой темно-синей — под цвет глаз — ленточкой. — Ты…
Кажется, она порывалась сказать о чем-то — да все не находила возможности.
Он подумал, что это здорово — кто-то, кроме сотрудников, называет его по имени. Конечно, Ася думает, что это — хипповское прозвище. Ну и пускай думает.
…В тот день ярко светило солнце, едва-едва начиналось лето, и, проходя мимо Казанского собора, было очень сложно вообразить, что где-то в немыслимой дали — в материковом Китае — три дня назад на главной столичной площади были расстреляны тысячи и тысячи безоружных людей. Однако же, на ступеньках Казанского выстроилось человек двадцать — таких же молодых, как те погибшие китайцы. Кто-то нарисовал плакаты, кто-то даже перевел основные лозунги на китайский и английский. Пусть и иностранцы видят, что в Ленинграде — нет, в Санкт-Петербурге! — живет небезразличный ко всему окружающему народ.
Редрик долго стоял, разглядывая собравшуюся толпу. Не было и намека на то, что здесь имелось хоть какое-то влияние извне. Нет, пожалуй, Союз Воинов Армагеддона спровоцировал бы что-нибудь под лозунгом: «Плевать на всех, хотим колбасы!»
Он уже собирался идти, когда какой-то тип из толпы, протиснувшийся вперед, не говоря ни слова, толкнул одну из девушек, державших тот самый китайский плакат. Девушка не удержалась и упала спиной на ступеньки.
Только тут Редрик заметил, что у типа есть несколько сообщников в толпе. Кажется, сейчас они готовились устроить драку, после чего все можно будет свалить на митингующих. Это была обыкновенная провокация, не более того.
— Да провалитесь вы с вашими китайскими масонами! — визгливо, по-бабьи, заорал тип. — Людям жрать нечего!
И умолк.
Просто ему было очень сложно понять происходящее — невысокий парень, по виду — явный хиппи, не отличающийся физической силой — ухватил его за шкирятник. А потом развернул к себе, держа на весу, и отчетливо сказал: