Несколько машин милиции прикрывали один из входов на площадь. И все же этого было мало, страшно мало.
Эйно приказал ждать его здесь, на площади. Сам он отправился к Совету — как парламентер. Отправился примерно минут сорок назад, и пока его не было. Что ж, значит, случись что, Реду придется действовать на свой страх и риск. Самовольничать, так сказать…
И первым его самовольством стало участие в строительстве баррикады.
— Новый министр обороны генерал Андзердж, призвал все вооруженные силы перейти на сторону Совета спасения. Войска охраняют телецентр и важнейшие объекты города.
С балкона постоянно кто-то выступал — сообщались последние новости, указы Совета. В самом дворце тоже шла бурная деятельность.
Председатель Совета стал таковым совершенно неожиданно. Просто оказался в нужное время и в нужном месте. И вот теперь на него обрушился сущий кошмар. Мало того — русский представитель очень настоятельно просил его уделить хотя бы несколько минут.
Председатель случайным человеком не был, даже занимал довольно высокий пост — до тех пор, пока не сделался неугодным диктатору. Леон Андруцэ мог бы вполне его и расстрелять — но гибель именно этого человека очень сильно испортила бы отношения с Советами — настолько, что диктатор ограничился домашним арестом.
А утром охрана исчезла. И разжалованный Василэ Шеху пришел на площадь — как самый обычный гражданин. Он просто наслаждался воздухом свободы — причем, в самом буквальном смысле. И тут же был узнан в толпе…
— …Да, знаю, я же учился с ним в ВПШ, — председатель улыбнулся Эйно. Он отлично говорил по-русски. — Он уже как-то отреагировал, готов нам помочь? Если Советы будут сейчас с нами, все сомнения в победе отпадут. Вы ведь с посланием от…
— Нет, не совсем так. Нам необходимо кое о чем поговорить. Вам известно, как погиб министр обороны?
— Не знаю, что и думать, — неуверенно сказал председатель. — Он застрелился, но я в это не могу поверить…
— Он был убит, — твердо ответил Эйно. — То же самое может случиться и с вами, и со многими другими. Я должен вам кое-что продемонстрировать. А уже после — говорить о НАШЕЙ помощи. Посмотрите на ваших телохранителей…
Телохранители — это было слишком громко сказано. Двое автоматчиков, вероятно, вчерашних рабочих, недавно отслуживших в армии, охраняли вход в бывший зал собраний дворца.
— Так вот, если вы на мгновение исчезнете, они не обратят на это внимания. Просто застынут столбом — и все. Это очень слабое воздействие. На генерала Киву такое воздействие было в сотню раз сильнее…
— Постойте, я ничего не могу понять…
— Пока — да. Верьте мне на слово.
И мир перед председателем неожиданно задрожал и расплылся.
А потом — сложился во что-то серое и мрачное — это были все те же стены зала, но выглядели они так, будто здание было покинуто людьми полвека назад.
— Это — Запределье, — услышал председатель голос русского, который представился невыразимо сложным именем — Всеволод Рогволдович. Друга Василэ Шеху по ВПШ звали куда проще. — Так мы это обычно зовем.
— Где мы? — обеспокоено спросил председатель.
— Если хотите — параллельный мир. Эта экскурсия — исключительно для того, чтобы мне не быть голословным. Вы сами не знаете, с какой силой вы столкнулись.
— Кто вы? — встревоженно спросил председатель Совета.
— Я — тот, кто сможет вам помочь. По крайней мере, попытаться помочь. У меня свои цели, я должен найти пропавших при диктаторе людей. Узнать, что с ними стало. Но моя задача совпадает с вашей, можете не сомневаться… Я верну вас назад, с вашего позволения…
Еще через несколько минут председатель, отсутствия которого никто так и не заметил, уже уяснил для себя несколько моментов. Во-первых, есть те, кто не сможет не выполнить приказа бывшего диктатора. Во-вторых, то, что власть в Констанце держалась не просто на штыках и на авторитете. В-третьих, пока Леон Андруцэ жив, кровь литься не перестанет. И даже, если он окажется в тюрьме, все может обернуться очень плохо.
Верить в такое не хотелось, разум отчаянно сопротивлялся — все же научный атеизм и Высшая партшкола давали о себе знать — в самый неподходящий момент.
Но Эйно убеждать умел. К тому же, наглядная демонстрация Запределья оказалась еще убедительнее.
— В прессу все это не должно попасть, — предупредил шеф «Умбры». — Это — во всеобщих интересах. По крайней мере, на вас гнев диктатора не выльется, он вас знал слабо, как я понимаю. Просто сейчас он на некоторое время будет ослаблен и растерян. Но соберется, очень быстро соберется.