Когда Рузвельт не вернулся, мы начали поиски. Наши инструменты "накололи" его в Новой Нормандии. Когда я прибыл, все уже закончилось - как вы знаете. Мы не нашли следа Рузвельта. Я предположил, что он был убит в битве. Вам повезло самому остаться в живых.
В версии Байярда о происшедшем было несколько дыр, но все в целом было верно. Это перекрывало основные точки и, кажется, удовлетворяло всех. Со смертью Рузвельта шторм затих сам собой. Больше не было поганок, растущих в архивах. И Имперские посредники быстро утихомирили Новую Нормандию при помощи свободного парламента.
Но существовало еще что-то, беспокоившее Байярда. Когда я покинул госпиталь, он показывал мне город, брал меня на концерты и в рестораны, закрепил за мной прекрасную квартиру до тех пор, пока она меня устраивала. Он не думал возвращать меня домой, об этом не думал и я. Как будто мы оба ждали, пока что-нибудь значительное не повиснет надо всем.
Мы сидели за столом на террасе ресторана в Упсале, когда я спросил его об этом. Сперва он пытался легко обойти этот вопрос, но я уставился ему в глаза, не отводя взгляда.
-Вы должны будете сказать мне рано или поздно,- заявил я.- Это зависит от меня, не так ли? Он кивнул.
-В Сети еще чувствуется дисбаланс. Сейчас это не важно, но со временем он будет расти, пока не начнет угрожать стабильности Империума - и Р-И Три, и Новой Нормандии; каждой жизнеспособной линии континуума. Распад - это рак, который никогда нельзя сдержать в постоянных границах. Существует неполнота, и, как в электрической цепи, она стремится заполниться.
-Продолжайте.
-Наши приборы показывают, что оборванная линия концентрируется вокруг вас и меча Балиньор. Я кивнул.
-Я не часть этой линии, не так ли? Вы должны отправить меня обратно в Ки Уэст и позволить мне заниматься рыбной ловлей.
-Это не так просто. Семьсот лет назад одна ключевая фигура в предшествующей линии вступила в свод действий, которые закончились созданием холокауста. Стабильность никогда не будет достигнута, если вероятностные линии, что были прерваны тогда, не будут приведены к своему источнику.
Это было все, что он сказал, но я понял, о чем он пытался сообщить мне.
-Тогда я должен вернуться,- заметил я.- В Распад.
-Это ваше право,- ответил он.- Империум не пытается принуждать вас.
Я встал. Краски заката никогда не казались мне милее, отдаленная музыка - нежнее.
-Пошли,- сказал я.
Техники, проверяющие нас и челнок, работали молча и споро. Они обстукали руками все вокруг, и мы, Байярд и я, пристегнулись.
-Наша цель - сформировать главную линию континуума,пояснил Байярд. Я не сказал ему, что был там раньше.
Формы и цвета Распада текли вокруг нас, но на этот раз я не замечал их.
-Что произойдет потом?- спросил я.
-Надеемся на то, что, когда энергия Распада кончится, сам Распад немедленно рассосется. Разрушенные миры больше не будут существовать в Сети.
Больше он ничего не сказал. Казалось, прошло лишь несколько минут, прежде чем мы отметили приход и гудение двигателя стихло.
-Прибыли,- сказал Байярд и открыл люк.
Я выглянул наружу в смещающийся туман. Он двигался, его отдувало; джунгли и руины исчезли. Над зелеными лужайками к солнечному свету поднимались светящиеся башни, играя светом в фонтанах. Далее вдали пели женщины.
-Хотелось бы, чтобы у меня было что сказать,- заметил Байярд,- но у меня нет слов. Прощайте, мистер Кэрлон.
Я сошел на грунт, дверь за мной закрылась. Я подождал, пока не исчезнет челнок в мерцающем свете, и пошел вперед по окаймленной цветами дорожке навстречу голосу Иронель.
ЭПИЛОГ
Барон Рихтгофен, шеф Имперской Безопасности, смотрел на Байярда через обширную поверхность полированного стола.
-Ваша миссия была успешной, Байярд,- сказал он тихо.- На этот момент субъект вошел в Распавшуюся линию, стресс-индикаторы опустились до отметки нуля. Опасность для Сети миновала.
-Я гадаю,- сказал Байярд,- что он чувствовал в эти последние секунды?
-Ничего. Совсем ничего. В одно тихое мгновение переутверждения континуум сомкнулся, затягивая разрез. Уравнение вероятности удовлетворено.- Рихтгофен остановился на миг.- Почему? Вы видели там что-нибудь?
-Ничего,- ответил Байярд.- Просто туман, густой, как бетон, и тихий, как смерть.
-Он был смелым человеком, Байярд, и исполнил предназначенное.
Байярд кивнул и нахмурился.
-У вас еще что-то?
-Мы всегда держались мнения, что история неизменна,произнес Байярд.- Возможно, я просто ввожу себя в заблуждение. Но я, кажется, помню историю об убийстве королем Ричардом барона Раннимеда. Я проверил источники, чтобы убедиться, и оказался неправ, конечно.
Рихтгофен задумчиво посмотрел на него.
-Идея в обычном чувстве знакомого... но оно иллюзорно, конечно,- бормотал он.- Этот король Джон встретил баронов - и подписал их Великую Хартию.
-Где я подхватил идею, что Джон был назначен Ричардом в 1201 году?
Рихтгофен хотел кивнуть, но передумал.
-Минуту - но нет, сейчас я вспомнил, к тому времени Ричарда больше не было в живых. Он был убит стрелой арбалета в мелкой стычке у Шалуза в 1199 году.- Он, казалось, задумался.Забавно... ему вовсе не было нужды принимать участие в этой встрече - и после того, как он был ранен, отказался от всякой медицинской помощи. Как будто он искал смерть в бою.
-Все это так ясно помню,- сказал Байярд.- Как он жил в свои поздние, спелые годы - переспелые,- потерял свою корону и умирал в бесчестии. Я клянусь, что читал это ребенком. Но ничего из этого нет в книгах. Этого никогда не происходило. Если это было, то миры, которые мы знаем, никогда не существовали. И все-таки это странно.
-Каждый феномен в пространстве-времени вероятностного континуума странен, Байярд,- один не больше, чем другой.
-Я полагаю, это был просто сон,- сказал Байярд.- Ожившая мечта.
-Сама жизнь есть мечта, говорят.- Рихтгофен сел прямо, внезапно став резким.- Но это мечта, в которой есть мы, Байярд. И у нас есть дело, ожидающее нас.
Байярд улыбнулся в ответ.
-Вы правы,- сказал он.- Для человека достаточно одной мечты.