– Ха-ха! Ну вы блин жжёте! А это что ещё за хрень? – орк погладил мягкий золотистый хвост позумента, вылезшего из чемодана.
– Мне даже вспомнить тяжело. Разве что по рассказам ребят. За пару месяцев до дембеля, нажрались мы как-то водки со знакомыми дедами из соседнего полка. Фестивалили крепко. Начали в каптёрке, а потом ещё целый вечер лазили, добавляли по каким-то кладовкам, биндейкам и прочим «гостям». Я был тогда, говорят, уже не совсем вменяем. Помню лишь, что где-то была куча разных дудок и барабан – типа «помещение полкового оркестра». Я, говорят, всё порывался то в дуду подудеть, то «брамс» им на барабане сыграть. Еле уняли. Но на прощанье, не пойми зачем, тихонько срезал позументную кисть с парадного оркестрового штандарта. Ну, знаешь – это такая здоровенная блестящая мандула, которой на параде перед оркестром размахивают вверх-вниз.
– А на кой тебе эта кисть со шнурком?
– То-то и оно, что на утро уже совсем не знал. А тогда... Видать очень мне тогда она чем-то глянулась...
– Гы! А вернуть? Так же как с протезом?
– Ну да, типа того...
– Ха-а-а! Чудила ты, Серёга! Чудила!
– Та да...
Друзья залились раскатистым беззаботным смехом. Спустя минут пятнадцать они пришли на место. Это была любимая поляна, где ещё в детские годы они собирались с знакомыми отмечать особые события. Сергея снова и снова подбрасывали в воздух под громкие поздравления. «Стол» был накрыт богато, гостей тоже было много, кого-то даже не получилось вспомнить.
Под вечер виновник торжества внезапно вспомнил о том, что всё же нужно явиться домой к своей заждавшейся родне. Поблагодарив всех, походкой «змейка» он направился в сторону деревни. Утюг, на которого алкоголь действовал, только если принимать его небольшими цистернами, заботливо подобрал товарища вместе с вещами и повёз на себе домой.
Весенний морозный ветер приятно веял в лицо, а сердце будто чувствовало приближение дома и билось слегка чаще. Изображая ручкой чемодана штурвал, Стужев восседал на широких плечах Утюга. С громким хохотом они неслись по тропкам его родного аллода.
* * *
Сергей вышел из дома и глубоко вдохнул, как следует потянувшись. Холодный неприветливый климат теперь, как никогда, радовал. Хадаганец подставил лицо обжигающему морозному ветру, блаженно прикрыв глаза – на большинстве других аллодов на него бы посмотрели, как на больного за подобную выходку, а здесь – всё в порядке вещей. Открыв глаза, Стужев окинул взглядом родное поселение. Деревушка нисколько не изменилась за два года, собственно, чему тут было меняться? Раньше это заставляло Сергея грустить, но теперь вызвало ностальгическое настроение. Солнце, мороз и искрящийся снег стали дарить какое-то странное ощущение умиротворения и безопасности. Ещё немного постояв на крыльце, сержант отправился в сторону дома Утюга.
– Здоров! – Стужев помахал орку, завидев его возле кузницы на улице. – Чё делаешь?
– Да вот, решил свой старый ножичек перековать в кои веки. Время есть, гы.
– Ага. Скажи честно, ты себе специально отпуск к моему дембелю выпросил? – Сергей попытался поймать взгляд Утюга.
– Ну... да. Я просто не мог не устроить тебе праздник, гы. И не выпросил, а взял.
Стужев непроизвольно расплылся в довольной улыбке. Приятно.
– Спасибо огромное, ты настоящий друг, – он похлопал орка по плечу. – А когда уезжаешь?
– Через две недели, – Утюг уложил меч в горн и, наконец, повернулся к товарищу.
– Ясно. Слушай, тут такое дело, – Сергей почесал затылок. – Я думаю в военное училище поступать.
– Идея хорошая. А что мешает?
– С семьёй проблемы. Отец не молодеет, а как я уехал на службу, им тут и вовсе нелегко приходилось.
– И? – Утюг заглянул в горн, немного пошевелив уголь.
– Я бы хотел, чтобы они переехали в Незебград. Квартира нужна.
Орк задумался.
– Утюг, я же там не так давно. А ты уже два года как прапорщиком служишь, ну должны же быть у тебя знакомые по интендантской части? – с мольбой в голосе спросил хадаганец.