Ага. То есть одних волшебниц было мало. Давайте добавим колдунов! Да ещё и фанатов расчленёнки! И к ним загадочных миритриток!
Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее! Полезай, Алиса, в кроличью нору. Вот что бывает, когда послеполуденный сон оборачивается кошмаром.
Хотя… в извращённой манере кошак меня предупреждал. Но, конечно, послушала ли я его? Не-е-ет, выцепила краем уха часть про магию и с радостью согласилась на весь комплект впечатлений.
— Знаете… знаешь, я чувствую, что заслужила объяснений. Дичок я или нет, мы — девочки-волшебницы. Наше призвание — творить добро и восстанавливать справедливость. Не кажется ли тебе, что отказывать коллеге в беде — это неправильно?
Я чувствовала, что краснею. Увидел бы меня кто со стороны, точно решил бы, что я сбрендила. Серьёзно, взывать к цеховой солидарности девочек-волшебниц — это что-то за гранью.
Риту мой призыв не впечатлил. Она уселась на Бехемота, скрестила стройные ноги и провела ладонью по шерсти кота. От неё потянулся дымок.
— Госпожа! Не о себе пекусь, но о вас! Не слишком ли беспечно вы тратите энергию?! — возопил несчастный кот.
Мне почти стало жалко его. Почти.
— Не переживай. Я стёрла два ихоровых пятна. Награда была… соответствующей, — протянула Рита.
А ведь девчушка была красива. Остроносое личико, раскосые глаза, тонкие черты — всё в ней напоминало о лисе. Не доставало лишь пушистого рыжего хвоста с белым кончиком.
Рита заложила руки за голову и произнесла, мечтательно уставившись в пустоту:
— Значит, мы обе волшебницы и должны помогать друг другу.
— Верно.
— Мы должны творить добрые дела.
— Т-так.
— А знаешь ли ты, что такое добро? Где кончается справедливость и начинается беспредел, основанный на праве сильного? Учили ли тебя тому, что такое относительность морали?
Это попахивало философией. Философию я недолюбливала.
Не дождавшись ответа, Рита продолжила:
— Понятия не имею, где ты нахваталась основ, однако суть ты ухватила. Искажённую, но суть. Мы действительно воплощаем в себе добро и несём миру справедливость. Но, видишь ли, девочки-волшебницы существовали чуть дольше, чем современные представления о порядке. Как думаешь, что подразумевали под добром в Древней Греции? В позднем средневековье? Или, если углубиться, в Индии — той, древней, которая не индийская, а индская?
Она улыбнулась — не мне. Своим мыслям.
— Так вот, мы творим добро. То, что подразумеваем под добром. То, что подразумевает под добром нынешняя цивилизация. Ведётся строгий отбор кандидатов на инициацию. Никому не захочется иметь дело с сумасшедшей волшебницей, которая считает добром резню кукол с неправильной формой черепа или массовые поджоги, правда? В девяноста девяти случаев из ста таких психов отсекают сами печати. Оставшийся процент за нами. И, судя по твоему ответу, ты адекватна. Настолько, что я не вижу пользы в твоей смерти. Но это не означает, что я считаю добрым поступком помощь тебе. Этим я лишь продлю твои страдания. Тебе суждено умереть. Сегодня, завтра, через неделю — я ставлю на неделю. И все мои усилия пойдут прахом. А я не люблю бесполезной работы. Видишь, я даже зачитала тебе маленькую лекцию, но какой тебе от неё прок? Ты всё такая же одинокая дворняжка в суровом мире Изнанки. Смирись с тем, что обречена.
— Никогда, — твёрдо сказала я, хотя от беззаботной речи Риты у меня внутренности смёрзлись в ледяной ком, — Может, я и бываю ленива… Но не настолько, чтобы умереть без боя. Нет уж. И я считаю, что то, как ты относишься ко мне, неправильно. Не по-человечески это — бросать в беде товарища.
Рита расхохоталась.
— А где ты видишь здесь людей? Покажи хоть одного!
Она страшно развеселилась, и от её непринуждённого отказа от человечности у меня холодок пошёл по коже.
Может, ей вскружило голову от новых сил.
А может, она знала кое-что, чего не знаю я.
Однако меня от её высокомерия уже тошнило.
— Я докажу, что ты ошибаешься, — пообещала я, — Я выживу. И не просто выживу, но стану самой сильной и мужественной девочкой-волшебницей, которую когда-либо знал свет.
Рита захлопала в ладоши.
— Вперёд, дворняжка! Стремись к звёздам и не оглядывайся назад. Не то быстро растеряешь запал.
— Так помощи не будет?
— Ну-у-у… — Она ухмыльнулась, — Поклянись мне в верности. Стань моей рабыней. Согласись выполнять любые мои желания, даже самые безумные. И тогда я, пожалуй, возьму тебя под временное покровительство.
Мгновение я молча смотрела на девушку, не в силах сообразить, серьёзно ли она говорит. Рита демонстрировала белоснежные зубы в улыбке, которая постороннему показалась бы очаровательной. А для меня она была ничем не лучше оскала черепа.