- Господин председатель! Господин председатель!
Все они требовали внимания Розвера и хотели попасть на трибуну, что выговориться.
Рассудительно изучив толпу, а также попытавшись призвать народ к порядку и спокойствию, он сам выбрал одного из наиболее уравновешенных членов из тылов оппозиции, на стыке с Объединённой Австралийской Партией.
- Палата вызывает депутата от коалиции[159].
При иных обстоятельствах с министерских рядов, состоящих в основном из лейбористов, только благодарно покивали бы. Депутат от коалиции был известен если не как полностью независимый политик, то точно как свободно относящийся к партийной дисциплине. Во всяком случае, речи его часто отличались вольностью. Он был самым вероятным кандидатом на поддержку правительства со стороны своего объединения. Даже не вырази он её – в коалицию так или иначе перетекали отщепенцы трудовиков – надежды на поддержку сохранялись. Если бы докладчик просто вышел и наговорил глупостей, это уже было бы поддержкой.
Розвер сразу понял, что ошибся. С первого ряда на него тут же уставились кинжальными взглядами. Вот педики, подумал он. Да пусть эти лодыри сами разгребают свои долбаные проблемы, я и так сегодня сделал больше чем мог.
Прочие парламентарии наконец уселись, а Грегори Локок встал.
- Благодарю, господин председатель. Я собирался попросить, чтобы многоуважаемый генеральный прокурор[160] подробно остановился на статье 12, но вместо этого... Могу ли я узнать у премьер-министра, в свете недавнего военно-морского события в Индийском океане, разве не стоит полностью пересмотреть весь законопроект? Это касается как 12-й статьи, так и ряда других...
Всё остальное заглушил галдёж. Пока председатель призывал палату к порядку, Кёртин встал.
- Господин председатель. Я хотел бы поблагодарить уважаемого члена палаты за его вопрос, - уверенно сказал он, - а также заверить его и всех остальных заинтересованных лиц, что даже когда ход событий не до конца ясен, правительство держит руку на пульсе. В любом случае, тяжело видеть, что в настоящее время подобные вопросы поднимаются перед палатой. Нельзя отвлекаться от более важных вещей.
Как только эти слова сорвались с его губ, Кёртин понял, что вляпался. Это не была просто оглушительная тишина. В зале вместо неё возникло глухое ворчание. Голос не гнева, но мужчин, спокойно говорящих трудные слова серьезным тоном.
Локок остался стоять все последующие десять минут, пока премьер-министр пытался объяснить, что же он только что сказал. Кёртин развернулся вовсю. Он щедро намазывал на масло причин джем обещаний, взывая к слуху своих наиболее красноречивых сторонников, когда партийные координаторы и министры наконец-то установили равновесие и начали возражать. Вновь поднялся шум. Немногие в палате приняли линию премьер-министра, независимо от того, сколько ног он оттоптал.
Если австралийский корабль сражался с немецким, то безотносительно результата это были военные действия.
Кёртин мог бы выразиться так, как ему нравится, но у Берлина будет собственное представление, и теперь ничего не заметёшь под ковёр. Сейчас не было никакого смысла проталкивать законопроект, пока не будет понятно, как ко всему этому отнесётся Гитлер.
Локок всё ещё стоял, когда премьер-министр вернулся на своё место. Розвер был готов вызвериться на него, но товарищ задал вопрос, на который следовало ответить, и сделал он это с необычной любезностью. Не было причины грубить. Поэтому Розвер вежливо кивнул Лококу, дав знак продолжать.
- Господин председатель, - Локок кивнул в ответ, - я хотел бы поблагодарить премьер-министра за его ясное и информативное выражение позиции правительства. Далее, господин председатель, я прошу разрешения покинуть заседание, так как у палаты нет доверия существующему правительству.
На зал заседаний снизошёл хаос, принеся столпотворение, бедлам и суматоху. До полной анархии не дошло только потому, что парламентарии сидели на скамьях и не имели под рукой готового оружия. Розвер колотил по столу как плотник и ругался как извозчик, становясь в процессе всё более багровым. В конечном итоге Джордж Белл, который подошёл к креслу председателя, заснул два пальца в рот и издал пронзительный свист.