– Там… – парень кивнул в сторону саней. – Сигареты есть?
Витька отдал парню всю пачку и пошел к саням. У лежавшей на них молодой девушки были огромные, широко распахнутые голубые глаза. Она бредила и не видела склонившегося над ней Витьку.
– У нее воспаление легких, – мужчина возле саней судорожно закашлялся. – Но она успела заметить ваш вертолет… Она единственная, кто еще мог смотреть в небо. У нас остался еще один патрон для ракетницы.
– Вы ее муж? – Витька перевел взгляд на мужчину.
– Да, но теперь бывший, – мужчина отвернулся. – К черту!.. Я все уже решил.
– В общем, так, парень, слушай меня внимательно, – Витька строго посмотрел на мужчину. – Если бы твоя жена не вздумала накормить медведя конфетами, если бы она не провалилась в прорубь, рассматривая рыбок, если бы она не сожгла вашу палатку при помощи ракетницы и если бы вы налегке ушли слишком далеко от вашей вчерашней стоянки, я бы просто не нашел вас. Понимаешь?..
– Но она же и заставила нас пройти через весь этот ад! Это она спалила нашу зимовку как спичку!
– Приехала в гости и решила порадовать ужином? – Витька улыбнулся.
– Откуда вы знаете?
– Знаю, у меня ведь дома тоже… – Витька потер лицо, сгоняя с него улыбку. – Кстати, если бы зимовка не сгорела, вы все ушли бы под лед вместе с ней.
– Что?!..
Парень осел на сани.
– Кури, балбес! – Витька протянул запасную пачку сигарет. – Твоя жена спасала вас всех раз за разом… Каждый день.
Сани к вертолету тащили Витька и Сашка. Обессилевший муж едва поспевал следом.
– Тяжелые, черт!.. – сетовал Сашка.
– Лучше такие, чем ничего… – Витька остановился и поправил веревку на плече. Неожиданно он засмеялся, – Это же, как страховой полис, Сашка!.. Шанс на жизнь!
10.
– «Ласточка», «Ласточка» моя, ты где?!.. – в наушниках звучал бодрый и веселый голос Олечки. – «Ласточка», отзовись!
Витька с трудом держал перегруженную машину на курсе. Мешала начинающаяся пурга…
– Олька, ты, что на базе делаешь?!
– «Ласточка», ты обед свой забыл.
Витька улыбнулся.
– Пока ты его довезла, он, наверное, в кусок льда превратился.
Голос Олечки вдруг стал далеким и неразборчивым.
– Прекратите болтовню в эфире и освободите мое место!.. – твердо сказал возмущенный казенный бас. – На секунду, понимаешь, отойти нельзя.
– Паша, а ты кури поменьше в коридоре, – посоветовал Витька.
– Это мое личное дело, – не теряя официального пафоса, сказал бас. – Кстати, на счет своего обеда вы можете не беспокоиться. Вам его доставили вместе с микроволновой печью… – голос вдруг дрогнул. – Вот черт!.. Не толкайтесь же… И еще… В общем, вам просили передать, «Ласточка», что вас очень-очень ждут дома!
Ненависть и пустота
Что я чувствую?..
Только одно – звериную, нечеловеческую ненависть.
… Руки хватают куски разваливающегося самана, какие-то дрова, и гораздо реже рыхлые, самодельные кирпичи. Эти кирпичи в налипшей и сухой соломенной трухе, как в каше. Все летит в сторону…
Быстрее, быстрее!..
Рядом суетится Сашка. Он уже рассадил руку об осколок стекла и кровь брызжет мне в лицо.
Быстрее, еще быстрее!..
Нет ничего кроме звериной ненависти. Потому что там, под рухнувшей саманной стеной и крышей, кричит ребенок.
Быстрее!..
Шагах в трех – рослый, гибкий парень в полосатой, армейской майке. Он – ближе всех к обвалившейся крыше.
Парень оглядывается и кричит:
– Оглоблю какую-нибудь дайте, суки!
И у него на лице тоже ничего нет кроме ненависти.
Мы приехали с Сашкой к его теще пару часов назад. Ее соседи в это время привезли бревна. Одно, шестиметровое, скатилось и ударило в стену их очень старого и огромного дома. Сначала рухнула стена, потом крыша, потом, на нее, еще одна стена. Чтобы добраться до крыши и попытаться поднять ее, нам нужно расчистить завал.
– Уйди, падла!.. – зло кричит на меня Сашка.
Мы уже сильно мешаем друг другу. Много пыли… Почти ничего не видно. Суета, крики, громко плачет молодая женщина. Ее тянут за руку, но она тут, рядом.
И снова оттуда, из под завала, – детский крик, крик, крик…
Этот крик рождает в нас только одно – всеобщую, всепожирающую ненависть. И больше нет ничего, даже боли. Только ненависть.
– Быстрее, быстрее!!..
Кто приносит крепкое, длинное бревно. Это – рычаг. Мы приподнимаем крышу. Детский крик оттуда, из угла… И до него не добраться просто проломив старый шифер.
– Еще!!.. Навались!
Рычаг-бревно приподнимает балку крыши и трещит.
– Еще!
– Руку убери, сучара!
– Еще!
И детский крик, крик, крик…
Кто-то кого-то толкает и тот падает… Пыль… Едкая, до рвоты.