— А кто тебе сказал, что я хочу прославиться?
— Мне так показалось.
— Тебе показалось неправильно, — отрезает сестра.
— К чему тогда эти страдания и потуги? Я не про доски, я про поэзию.
Криська разворачивает доску, ставя ее на ребро так, что распил упирается в край табурета.
— Пойми же, — говорит она, — я не хочу славы. Мне не нужны деньги. Мне нужно лишь одно: чтобы меня услышали. Я… просто пишу о том, что меня волнует. И мне хочется, чтобы об этом задумались другие. Чтобы хоть один человек прочел мое стихотворение и почувствовал то, что чувствую я. Понимаешь?
Криська упирается коленкой в край табурета, обхватывает руками доску с одного конца и резким движением переламывает ее по линии распила.
Глава 12
Трудовой день окончен, но в нашем офисе кипит сверхурочная работа. Почти весь персонал, по крайней мере его мужская половина, режется в игрушки на компьютерах. Предлагают и мне, даже настойчиво зовут, но я отказываюсь.
Опять. Снова то же самое. Алкоголь, наркотики, чертовы компьютерные игры… Снова мы прячемся, прячемся…
Нам ближе искусственное «я», виртуальная реальность. Похоже, мы готовы видеть себя в роли кого угодно: великого полководца, головореза-спецназовца, профессионального гонщика, — лишь бы не в роли самого себя. Это же скучно. Это неприятно. Да и страшно.
Странно все это. Как можно понять и принять другого человека, если мы не хотим принять даже себя? Нам обязательно нужна опора, нужно подвязать свою личность, поставить ее на костыли. Мы не хотим свободы.
Интересно, такими нас делает мир? Или мы сами создаем его таким? Наверное, и то и другое понемногу.
Шеф приносит макет, который завтра надо отвезти заказчику на подпись. Это двухсторонний транспарант для «Славянского базара». Изображения с обеих сторон абсолютно одинаковы: в цветной распечатке две копии одной картинки, подписанные тем не менее: «1-я сторона» и «2-я сторона». Где у транспаранта сторона за номером один, а где — за номером два, похоже, предстоит решать клиенту.
— Слушай, — говорю Артему, — разве нельзя было напечатать одну сторону и сделать приписку, мол, вторая такая же?
— Знаешь сам, — говорит шеф. Так положено. Иначе потом, если начнется разбор полетов, могут быть проблемы. Так проще всего.
Никогда не нужно искать сложные решения.
Жизнь проста, как… я уже не знаю, как что.
Вместо того чтобы играть в компьютерные игры с коллегами, я спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу, прохожу квартал. Тут есть магазин, в котором продают живые цветы. Едва не на половину наличных покупаю здоровенный букет красных роз. Возвращаюсь в офис мириться с Настей.
Если уж мне, как и всем, приходится прятаться от себя… Я способен найти местечко лучше, чем дисплей.
Настя отрывается от деловой переписки и поднимает взгляд на меня. Я загораживаюсь букетом роз.
— Что это такое? — прохладно спрашивает девушка.
— Розы.
— Это я вижу, — саркастично говорит она. — Зачем?
— Знаешь, — говорю, — ты мне приснилась сегодня ночью…
— Я очень рада.
— …И мне снилось, — гну свое дальше, — что если я так сделаю, то мы помиримся.
На самом деле между нами, во сне я видел скорее последствия. То, что должно произойти сегодня вечером у меня дома.
Да, если честно, все ради секса, а не ради прощения. Ну и что? Мы вообще все на свете делаем ради секса или из-за секса, по крайней мере в промежуток между половым созреванием и бессилием.
— Настенька, — говорю, — давай попробуем продолжить с того, на чем остановились. Разве плохо у нас с тобой начиналось? Ты вспомни.
Настя задумывается. Отводит взгляд.
— Ладно? — спрашиваю.
— Только если… — Настя запинается, продолжает тихо и неуверенно: — Только если ее там не будет.
Она имеет в виду Криську, мою сестричку. Что же… Нехорошо об этом говорить, но я согласен даже внутренне, а не только для виду.
Прилетев домой на крыльях, прошу сестру оставить мне в пользование квартиру. Только на один вечер. Ну, может, она сходит в театр или в кино, пойдет погулять куда-нибудь…
Криська хмуро говорит «да», кивает понимающе, но с тенью горечи. Хотя мне сейчас не до сантиментов: Настя придет в гости всего через пару часов. Я мечусь по квартире, не зная, за что взяться первым делом, а сестра кормит и укладывает спать сына.
Потом говорит мне в прихожей:
— Только приглядывай за ребенком, хорошо?
Собирает в рюкзак замасленные столярные инструменты, берет в охапку конспекты, стихи и закрывает за собой дверь.