— В чем дело? — холодно спрашивает сестра, глядя в воинственные Настины глаза.
Настя медленно закипает. Щеки ее наливаются алым, потом и вовсе идут пятнами. Настя с шипением, как разъяренная кошка, набирает воздуха в грудь, готовясь устроить сцену.
— У меня маленький ребенок, — негромко говорит Криська. Приказывает Насте: — Не ори.
Моя подруга тотчас теряет запас воздуха, но я вижу, что она все равно в бешенстве. Настю, по-моему, почти трясет. Пытаюсь успокоить девушку.
— Настя, — прошу, — тише, пожалуйста. Давай переговорим завтра, на работе.
— Знаешь что, Коленька? — Моя гостья скрипит зубами. — Шел бы ты в жопу!
— Ой-ой-ой, принцесса на горошине расстроилась, — насмешливо говорит сестра.
— Чтобы я на тебя еще раз даже глянула! — шипит Настя. — Пидорас!
— Отцепись от моей подруги! — Вполголоса ору на Криську, и мой голос вдруг звучит в унисон с Криськиным: «Отцепись от моего брата», адресованным Насте.
Мы трое резко умолкаем и пару секунд растерянно смотрим друг на друга в полной тишине.
— Дурдом какой-то… — бормочет Настя, торопливо шурша одеждой.
— Настенька, — говорю, пытаясь как-нибудь ее притормозить. Беру девушку под локоть, но она вырывается.
— Всего хорошего, — шипит Настя и нервно тарахтит дверным замком, пытаясь его открыть.
— Давай помогу, — предлагает моя сестричка, оттесняет Настю плечом и распахивает перед ней дверь.
— Спасибо вам огромное, — ядовито говорит моя гостья, минуя Криську и вылетая на лестничную клетку.
— Огромное вам не за что, — еще ядовитее отвечает сестра, умело передразнивая раздраженную Настю.
Настя грохочет на каблучках к лифту, трижды ожесточенно давит кнопку вызова, разворачивается и топает вниз, спотыкаясь и чиркая набойками каблуков о бетонные ступени.
Сестричка как ни в чем не бывало уходит в ванную чистить шмотки. Я иду за ней.
— Кристина, — говорю. — Какого…
— Послушай, — обрывает меня сестра. — Да ну ее. Не такая уж она и хорошенькая.
Криська отвинчивает кран и моет руки. Вода стекает в раковину темной от грязи и розоватой от засохшей крови.
— Боже, — говорю, — ну какого хера надо было портить мои отношения с девчонкой?
— Ты называешь это отношениями? — Сестра оглядывается на меня. — Ну, трахнулись бы вы еще раза три. — Криська замечает мое несогласие. — Ну ладно, ладно. Четыре…
— Кристина, — говорю.
— Пожалуйста! — снова перебивает сестра. — Ну не доказывай мне, что произошла трагедия. Да таких, как она, миллионы. Да у нее же штамп, ГОСТ выбит на лбу. Ну неужели эта одна на миллиард для тебя что-нибудь искренне значит?
— Ну…
— Не считая кинутой палки, — ехидно уточняет Криська.
— Откуда ты знаешь, — говорю, — что Настя или кто-то еще для меня значит?
Да, их было много. Но быть может, я пытаюсь увидеть в одной из них ту самую? Может быть, я ценю в каждой индивидуальность. Ищу близкого мне человека. Как насчет такого, Кристина?
— Тогда почему ты до сих пор один?
— Я не один. У меня куча знакомых.
— Это ни о чем не говорит.
— У меня много друзей и подруг.
— Друзья у тебя только по кабакам, — говорит сестра. — А подруги меняются каждую неделю. Ты один, как пенек, братец, и не надо выделываться. Если ты так уж ценишь чью-то там индивидуальность, тогда почему же у тебя до сих пор нет ни одного близкого человека?
Это неправда.
— Нет, правда. — Криська отмахивается. — И ты отлично об этом знаешь.
— Знаешь что? — говорю. — С меня хватит. Мне никто не нужен. Мне нравится, как я живу. Ясно?
— Да разве ты живешь? — говорит Криська. — Ты же спишь!
Я стою и молча смотрю в окно в ночь, пространство и свое одиночество.
Сестра подходит ко мне, осторожно заглядывает в глаза.
— Ну не обижайся, — повторяет она, виновато улыбаясь. — Я нечаянно. Мир?
Пока мы миримся, будто в далеком детстве, я говорю ей, мол, мне хорошо и одному. Говорю: «Ты же понимаешь». Не всем же быть с близкими людьми. Должен же кто-нибудь торчать один. Почему бы не я? Я-то привык еще с детства.
— Не грусти. — Криська кладет мне на плечо твердую узкую ладонь. — Увидишь, все будет. Тебе просто не попалась еще твоя женщина.
Криська насыпает сварившиеся пельмени в тарелки, заправляет их уксусом и сливочным маслом.
— Знаешь что? — говорит она. — Давай ешь пельмени и одевайся. Идем прогуляемся, пока ребенок спит.
Куда идем-то?
— Хочу тебе кое-что показать, — загадочно говорит Криська.
Глава 13
К реке ведут решетчатые железные сходни, но чтобы добраться до них от автобусной остановки, нужно пересечь небольшую рощицу, продраться сквозь спутанный клубок сырых хлестких побегов дикого клена, тонких липок, рябин, березок и зарослей шипастой акации. Почва здесь завалена полуметровым нескольколетним слоем опавших листьев. Она неприятно мягкая и зыбкая, от нее веет осенней влагой и грибной сыростью. Да еще постоянно приходится смотреть под ноги: это ведь город, и в такие густые заросли наверняка за день успевает заглянуть полсотни человек, чтобы справить нужду.