В холле девушек встречала Екатерина Андреевна Вейцман — блистательная вдова, филантроп, патронесса всего сущего и безумно вредная женщина преклонных лет. Ладно, про преклонные года это уж перебор: на деле ей было чуть за сорок, но смерть двух сыновей с разницей в год, похороны нелюбимого, но уважаемого мужа, все это состарило некогда привлекательную даму. Теперь о ее неземной красоте свидетельствовал разве что огромный портрет в салоне, где несколькими днями ранее Лара спасла жизнь единственной внучке вдовы.
— Лариса Константиновна. — Приветствовала ее госпожа Вейцман.
— Екатерина Андреевна. — Поклонилась Лара.
— Екатерина Андреевна, какое счастье быть здесь! — В восторге воскликнула Аня, которая до приезда Лары была тем еще аутсайдером местной тусовки.
— Анна Матвеевна. — Наконец все закончили называть друг друга по именам, что, по мнению Лары, было страшной глупостью.
Теперь Ларе предстояла истинная пытка культурным досугом, впрочем, не так много вариантов досуга предполагалось в эти суровые времена. Самое распространенное развлечение, конечно, — театр, но местный репертуар Лару вообще не радовал: опера да балет, она же любила мюзиклы. Девушка еще раз вздохнула и, в сопровождении Ани, возникла в бальной зале. Здесь Лара сразу оценила где расположены основные светильники: как уже говорили, балов она не любила. Но не любила она их по очень простой причине — свечной воск в волосах и на плечах не был ее любимой частью танцевальных вечеров: БДСМ она не практиковала.
Найдя зону свободную от воска, Лара умостилась у окна и начала ждать, когда кто-нибудь интересный составит ей компанию. В Петербурге, как правило, юную графиню сопровождали Трубецкие, Сергей Петрович Лару недолюбливал, зато жена его, Екатерина Ивановна, души в девушке не чаяла. Дама эта была нехороша собой, но обладала невероятным обаянием. Про Ларису Константиновну можно было сказать примерно тоже самое. Поэтому (вероятно здесь речь идет о некой женской солидарности) дворянки понимали друг друга.
Оказавшись в чужом краю, история которого являлась для Лары такой же загадкой, как, положим, история племени ацтеков, хотя и об их быте Лариса Константиновна могла бы припомнить занятный факт. Так или иначе, но на балах Лара предпочитала милую беседу, а не танцы. Поэтому просила представлять ее офицерам, исключительно не снявшим шпаги.
— Лариса Константиновна, вы пришли? — Георгий Михайлович осторожно поцеловал автоматически протянутую руку. — Анна Матвеевна.
— Милостивый Георгий Михайлович, имела ли я сие моральное право — отклонить подобное занятное предложение? — Лара снисходительно улыбнулась.
Молодой офицер ей, конечно, нравился, но не более милого ребенка. Парнишке едва ли исполнилось восемнадцать: как хорошо, что в армию шли с пеленок. Так или иначе, но горячность поручика напоминала Ларе поведение Д’Артаньяна из советского мюзикла.
— Лариса Константиновна, могу ли я надеятся на первый танец? — В его глазах читалась уверенность юности, не знавшей отказа.
— Боюсь вас огорчить, поручик, — вздохнула Лара, — но я не танцую. — Она подумала и добавила, кивнув в сторону Ани: — Пригласите мою милую подругу, партнерша она куда лучше меня.
— Позвольте, Лариса Константиновна… — Не унимался офицер: — позвольте мне иметь надежду.
— Надежда это отлично! — Благосклонно откликнулась Лара. — Но если девушка говорит нет, это значит нет. — Она вздохнула и, видя отчаяние в голубых глазах, все же добавила: — впрочем, я обязана вам жизнью, готова отдать вам один вальс.
Девушка видела, как чуть поодаль, в компании каких-то незнакомых дам, стоит улыбчивая Аня, то и дело бросающая печальные взгляды на предмет воздыхания. До конца не ясно, что именно побудило Лару так безжалостно согласиться танцевать. Вероятно, главная причина этого предательства крылась в злости Лары на Николая Павловича, на то, что у нее отношения вечно не складываются, а, может, она просто не подумала о последствиях.
— Буду ждать, Лариса Константиновна! — Воскликнул он.
Лара была плоха в намеках, но что-то ей подсказывало: офицер имеет на нее весьма однозначные планы, которые никак не вписывались в Ларино расписание на ближайшее светлое будущее. В эти планы входила успешная карьера писателя, открытие типографии, доходный дом, и, возможно, но только возможно, и не очень точно, брак с Николаем Павловичем. Впрочем, стоя у стеночки, Лара, как от мухи, отмахнулась от назойливого образа: в конце-концов, она даже не в Петербурге.
— Лариса Константиновна, душенька, как я рада вас здесь видеть!
— Натали, какое дивное совпадение, все здесь рады меня видеть! — Едва сдержалась от передразнивания Лара. — Быть приглашенной в ваш дом для меня большая честь. Спешу поздравить вас с именинами.
— Полно вам, душенька, вы самая-присамая желанная гостья матушки! — Натали говорила с придыханием и так по-детски, что Лару тянуло рвать.
— Но, позвольте осведомиться, как здоровье вашей дочери? — Пыталась вытерпеть пытку общением Лара.
— Ох, так любезно с вашей стороны справиться о ее здоровье! Спешу вас заверить, что с Катюшенькой все чудесно!
— Какой восторг! — Не сдержалась и все же передразнила Лара.
— Лариса Константиновна, но позвольте пригласить вас присесть. — Она указала на два свободных кресла.
— С превеликим удовольствием, душенька! — Лара никак не могла взять себя в руки и начать говорить серьезно. Шурша юбками, она умостилась на краешек стула и приложила усилия, дабы не скрючить спину.
— Позвольте узнать, мне право неловко, но, коли мы теперь подруги…
Лара вздохнула: и тупому было очевидно, что спрашивать будут о ее личной жизни или о личной жизни Максимки. Других же тем быть не может.
— Разумеется, душа моя, Натали Федоровна. — Наконец улыбнулась Лара.
— Мне все же неловко, но позвольте узнать о вашем брате… В Петербурге и разговоров только, что о нем, но говорят все такие различные вещи… — Вести беседу с Натали было сложно, отлично знала она лишь французский, Лара же хоть как-то говорить на нем начала месяцем ранее. Тогда очень пригодились вузовские конспекты по второму языку, завалявшиеся в сумке.
— О… — Протянула Лара. — Мой брат есть величайшая загадка человечества. Порой мне кажется, что он и вовсе плод чьего-то воображения… — Лара помедлила: — позвольте, вас интересует что-то конкретное?
Натали вспыхнула, давая понять, что интересует ее и правда весьма конкретное.
— Максим Константинович свободен, как ветер, но боюсь, что мы с ним солидарны во мнении о переоцененности брачного союза. — Пожала она плечами.
Играла громкая и задорная музыка — танцевали мазурку.
— Как можно? — Искренне поразилась Натали.
— Вы мне сейчас расскажете о невероятно важной роли женщины в современном обществе? — Усмехнулась Лара.
— Нет, что вы, я вовсе не это имею в виду! В первую очередь, женщина должна быть хранительницей очага… Но я хотела сказать совсем об ином, разве вы не обручены с князем… — Натали замялась, пытаясь вспомнить фамилию мифического князя.
— Полно вам, душенька, — всплеснула руками Лара, — какое обручение?
— Лариса Константиновна, — чуть ли не возмутилась Натали, — чем больше я слушаю, тем больше мне кажется, что все, что судачат о вас — ложь!
— Как грубо, Натали Федоровна. — Покачала головой Лара, завидев на горизонте Георгия Михайловича. — Вам ли не знать, как опасны сплетни… — Лара намекнула на слух о том, что Катюшенька не совсем дочь супруга Натали. — Но хочу вам сказать, что большая их часть — правда, забава в том, чтобы разобраться, что правда, а что нет. — Ларе хотелось разобраться за кого ее там уже просватали, но это терпело. — А теперь, прошу простить, но меня ждут танцевать вальс. — Она игриво подмигнула и пошла рвать танцпол, ведь вальс — единственный танец, который она танцевала отменно.