— Смотрите! — дернул руку Кира. — Смотрите! Там еще солдаты! Николай Палыч к ним!
Глаза Лары округлились. Она вжалась в грудь парнишки и закрыла глаза. Сейчас Николай встретится с неприсягнувшими ему гренадерами. И скажет что-то вроде: «если вы не за меня, то вот вам дорога»… Но что если нет! Что если они не будут идиотами и убьют его?! Это так правильно! Так логично!
— Лариса Константиновна! Странно так! Его окружили! — не замолкая комментировал Кира. — Он им дорогу дает!
Лару же всю трясло:
— Он жив?…
Кириллушка внезапно изумленно замер, глядя на то, как величаво держится его знакомый император, он и думать позабыл о том, что с тем может что-то стрястись:
— Барыня, у него ж Божье благословение! Он человек… Эм… Не человек он! Как ж ему помереть-то? А гляжу, как все складывается, и воистину верую, что он помазанник…
Кириллушка восхищенно следил за всадником. Который как камень посреди бурной реки, разрезал ревущих солдат, спешащих в построение.
Выкатили пушки. Вот он конец. Это было ясно всем и даже Рылееву. Трубецкой не выйдет. Он их покинул. Бог их покинул. Лара все еще всматривалась в то, что завершалось на площади. Восставшим предложили милость, прощение, но Каховский, треклятый Каховсий, разжалованный в солдаты за воровство конфет, вновь схватил пистолет и сделал еще один роковой выстрел в переговорщика. Все что оставалось Николаю — тяжело вздохнуть. Если бы он чуть больше интересовался жизнью своей любовницы, понимал бы, что собирается изничтожить всех ее друзей.
Начали готовиться стрелять. Лара видела, как Николай открывает рот и точно для Кириллушки озвучила:
— Жестокость они мне простят, слабость — никогда…
— Лариса Константиновна, пойдемте домой! На его стороне правда, на его стороне Бог! На нашей с вами никого! — очнулся мальчишка.
— За что мы боремся?…
И Лара заплакала. Она могла! Она могла все остановить! Она могла попытаться все остановить! Она знает историю лучше, чем ей казалось! И не было бы этой тысячи убитых. Раздался первый залп. В гвардию посмели стрелять. Она быстро собрала руки в замок перед животом. Все перед глазами плыло.
— Лариса! Умоляю уйдемте! — орал мальчишка.
Лара странно улыбнулась и обернулась к внезапно верному мальчишке:
— Мой дом на набережной… — как-то сбивчиво начала она. — я его на твое имя переписала… Твой дом на набережной…
Она положила руку Кириллу на плечо, но быстро убрала, оставив красный след:
— Я пальто твое испортила… Палаша все сможет отчистить… А это верно…
Девушка пошатнулась. Слишком много на нее свалилось.
========== Поставь меня к стенке ==========
— Вы счастливы, что у вас нет детей! — не выдержал император. — Ваша учесть будет ужасна! Ужасна!
Сергей Петрович старался не встретиться взглядом с допрашивавшими. Бессмысленные вопросы, попытки свериться, выявить всех, кто принимал участие… Одному Богу известно, сколько человек уже назвали. От князя требовали узнать в неизвестных ему именах заговорщиков, подтвердить вину безвинных. По комнате эхом разнеслось «у вас нет детей».
— Пишите, что знаете! — потребовал император и покинул комнату.
А что Трубецкой знал? Что подвел? Что подвел саму идею свободы? Винил ли он себя? Сейчас уже да. Нужно было все это остановить… Но что уж теперь. Он писал. Не было смысла отпираться, вот, на столе целая стопка разных почерков, сообщавших о причастности князя.
Просторный кабинет с окнами на набережную угнетал. Не в первый раз Трубецкой бывал во дворце, но впервые здесь его отчитывали. Мужчина взглянул на тусклую свечу, чернильницу, взялся за перо. Есть ли у него моральное право защитить друзей, не называя их. Сергей Петрович не знал. Не знал он и о тех, кого уже называли прежде. Большая ответственность, буквально сейчас по его милости в стопке имен может возникнуть новое и невинное имя…
Что-то писать нужно. Страшно себя оклеветать, сказать те подробности, которых еще никто не слышал. Не та ситуация, в которой хочется стать первым. Трубецкой впервые задумался о том, что в глазах товарищей он останется предателем, возможно и для потомков останется трусом… Хорошо что у него нет детей…
— Это ваша рука? — ворвался Николай Павлович с только что отданным Толю листом.
Трубецкой сухо кивнул.
— Ты знаешь, что я могу тебя сейчас расстрелять!
— Расстреляйте, государь, имеете право!
Николай внезапно изменился в лице. Перестал говорить громко, точно устал:
— Не хочу… Пишите к вашей жене…
Николай не то чтобы не хотел, но супруга его так нежно любила Екатерину Ивановну… Княгиня не виновна. Трубецкой сам подтвердил, что страшной глупостью было бы посвящать в детали заговора любимого человека…
Трубецкой начал записку с простого: «Друг мой, будь спокойна и молись богу!». Император свел брови и ткнул пальцем в лоскут бумаги:
— Пишите: Я буду жив и здоров…
Трубецкой сам не мог оценить, насколько ужасно его положение, а оттого неуверенно указал: «Государь стоит подле меня и велит писать, что я жив и здоров!». Николай вздохнул:
— Допишите «Буду»… Наверху допишите…
Странным складывался разговор этот. В тусклом свете свечей все представлялось игрушечным. Николай Павлович еще раз внимательно пробежал глазами по докладу Трубецкого. Князю лишь оставалось поражаться происходящему.
— Вы не укажете графиню Вовк? — внезапно спросил тот, не найдя заветного имени.
— Зачем она в этой бумаге?
— Потому что она есть в других бумагах. — зло отозвался самодержец.
Трубецкой никак не мог понять, чего хотят от Ларисы Константиновны и кому из знавших ее дворян пришла в голову дурная идея вплетать ее в эту историю.
— Что вам известно о Максиме Вовк?
Князь обомлел: ему, как и всем, известно было про связь графини Ларисы с великим князем, но также ему было известно, что никакого брата у графини нет. И чрезвычайно неясным ему виделся сам факт того, что император так скверно осведомлен о жизни своей…
— О графе мне ничего не известно… — осторожно начал Трубецкой. — Едва ли найдутся люди с ним знакомые…
— Графиня участвовала в этом?!
Трубецкой печально смотрел на отчаянного человека.
— Вам этого верно никто не скажет, государь, и мне подобное говорить не следует, но нет во всей империи человека, который бы в вашу правоту верил больше самой графини Вовк.
Ошарашенный и потерянный, Трубецкой вышел в коридор. О каком спасение Отчизны он помышлял, когда во время допроса в Зимнем дворце у него украли шубу?… Спускаясь по лестнице, погруженный в тщетные попытки угадать свою судьбу, князь столкнулся взглядом со знакомым ему лицом. Нет, ничего в этом удивительного не было, дворец наполнился сменяющимися и знакомыми лицами, явившимися на допрос. Но это лицо явилось без сопровождения, что представлялось странным.
Марк выехал в Россию как только узнал, что скончался Александр. Отсутствие писем от Лары казалось ему странным, но, с присутствием такого рода вестей, дипломату сердце подсказало, что невеста его ввязалась в какую-то неясную авантюру, из которой Лару нужно вытаскивать.
— Государь! — ворвался в кабинет Булгари, когда император наконец соизволил его принять.
— Марк Николаевич, я не посылал за вами. — вернулся к бумагам Николай.
— Лариса Константиновна под следствием?
— Граф, что же, вы из Испании спешили за этим?
Неприятным Николаю Павловичу показалось то, как произносится ее имя. Неясным ему было и то, с каким участием в судьбе Лары ворвался его старый друг.
— В чем она виновна?
— В том же, в чем и все здесь… Странно, что ваше имя не упоминалось еще… — Николай испытующе посмотрел на визитера. — Я знаю, что вы, Марк Николаевич, пришли за нее просить, но я здесь не помощник. Графиня сама во всем созналась.
— Быть может ее оклеветали? Друзья у нее либеральные… Она не знала во что ввязывается! — пылко воскликнул Булгари.
— Оставьте, граф, не пытайтесь выставить ее наивной дурочкой, Лара все прекрасно знала и последствия осознавала. Она все имущество отписала…