— Входите быстрее, пока представители закона не всполошились.
Они входят один за другим, дружно хихикая. Для полицейских обычное дело появляться у меня в дверях, расследуя жалобы соседей на голубые вспышки или шестифутовые молнии, бьющие с крыши вверх. И, конечно, был случай, когда я чуть не разрушил весь район, нечаянно вызвав миниатюрное землетрясение с помощью маленького карманного резонатора, который серией легких толчков, настроенных точно на нужную частоту, так усилил вибрацию, что задрожала вся улица Малберри. Штукатурка и сталь выгибались. Стены готовы были рухнуть под ударами моего минирезонатора, и меня тогда осенило: с помощью этого изобретения можно расколоть мир пополам, как яблоко. Тогда явилась полиция.
Я оглядываю улицу, прежде чем запереть дверь лаборатории.
Этим вечером Джонсоны заманивали меня поужинать с ними в «Уолдорфе», но я устоял перед искушением. Дане стерег дверь, стоял рядом со мной, пока я работал, хотя теперь, когда они явились, скрылся с глаз.
— Расскажи мне, что вы ели, — прошу я Сэма, разрываясь надвое и тоскуя о пропущенном ужине.
— Да… Дай-ка вспомнить. Прежде всего, финики с ветчиной, потом свежие устрицы, немного испанского хереса, бордо, бедрышко барашка с белой фасолью и пастернаком. Ирландские сыры на выбор, шоколадные тартинки и самовар кофе. Все спрашивали о тебе, — говорит он.
— Кто спрашивал? Барашек?
— Нежные цветы Нью-Йорка, вот кто. Они хотели знать, куда подевался их молчаливый и загадочный холостяк.
— О, — говорю я, — эти…
Катарина отводит взгляд, а Роберт смотрит на нее.
— И еще был целый отряд журналистов. Надеялись получить еще один расплывчатый снимок твоих темных, таинственных сербских очей.
— Нет, — говорю я.
Он дразнит меня, играя на моем тщеславии.
— Ну, ты никогда не узнаешь правды, пока прячешься в своей лаборатории, — говорит Катарина.
— Но сейчас мы требуем демонстрации опыта, — притопывает ногой Роберт, вызывая припадок смеха у Сэма и Мэрион. Подозреваю, что там было выпито немало бутылок вина.
— Да, раз уж ты уклонился от ужина ради работы, мы явились проверить, насколько ты продвинулся. Должны ведь мы убедиться, что ты не улизнул от нас в черным ходом ради более заманчивого приглашения, — добавляет Катарина.
— Более заманчивого не бывает, — говорю я им.
Я подготавливаю устройство, над которым работал в последнее время. Фокус, в некотором роде. Я подключаю маленькую платформу и смотрю, как стрелка подползает к двум миллионам вольт. Показывая своим друзьям необыкновенно высокое напряжение, я не улыбаюсь. Я хочу, чтобы они осознали потенциальную опасность. Малая доля такого напряжения легко может убить человека. Я занимаю место на платформе. И меня мгновенно охватывает огненное силовое поле: ослепительные лучи белого сияния окутывают мою фигуру. Я сам испускаю эти лучи. Я сияю, будто сам превратился в солнце, и зрители, люди, которых я считал закаленными частыми зрелищами, которые я устраиваю для них в своей лаборатории, стоят, разинув рты.
— Как видите, — поясняю я, — такое высокое напряжение облекает поверхность, пляшет по коже объекта, в то время как более низкое напряжение легко проникло бы внутрь тела и мгновенно убило бы меня. Все дело в напряжении, — говорю я, спрыгивая с платформы и стряхивая с себя запоздалые искры света.
— Но откуда ты в первый раз узнал, что это тебя не убьет? — спрашивает Сэм.
— Да, хороший вопрос. Я не был уверен.
Я запускаю вторую маленькую платформу у другой стены лаборатории.
— Пожалуйста, — просит Сэм. — Можно мне?
Он хочет сам провести опыт.
— Пожалуй, только ты должен сойти, когда я скажу.
Эта платформа установлена на механическом осцилляторе — плюс немного резины и пробки. Она производит очень постоянную и приятную вибрацию. Я обнаружил, что вибрация оказывает разнообразное благотворное действие на организм.
Сэм взбирается наверх, и осциллятор начинает раскачивать его. Он дрожит — черно-белый пудинг в вечернем костюме. Контуры его большущих усов расплываются в широкой ухмылке.
— Великие небеса, — говорит он, — никогда не бывал в таком раю. Это же, это… — и, может быть впервые в жизни, великий оратор не находит слов.
Остальных при виде Сэма, выплясывающего на платформе под действием волшебства, разбирает смех.
Выждав несколько минут, я предупреждаю Сэма: