В условиях Европы XII века это было нелегко, но у Бернара было одно бесценное преимущество. Будучи настоятелем монастыря в Клерво, Бернар мог обратиться за помощью к странствующим священнослужителям. И нам удалось обнаружить довольно большое количество писем Бернара — около пятисот — это гораздо больше, чем было найдено писем его современника (и соперника) Петра Достопочтенного, аббата Клюни[29]. Однако это лишь малая часть огромной информационной сети, которая уходила далеко за пределы Рима, до Константинополя и Иерусалима. Обслуживание такой сети не обходилось без проблем. Аналогично ситуации с римскими курьерами, письма были лишь подтверждением того, что посыльному можно доверять, а суть сообщения предполагалось передать устно. Порой Бернару приходилось терпеливо ждать подходящего посланника, которому можно было бы доверить доставку конфиденциального сообщения. Ему повезло, что в Клерво регулярно останавливались на ночлег паломники и священнослужители, так как он был расположен в процветающей Шампани, между Парижем, Дижоном и альпийскими перевалами.
Бернар был, по меркам того времени, исключительно хорошо осведомлен о том, что происходило вокруг. Тем не менее не было гарантии подлинности новостей, которые приносили путники. Редко было возможно проверить информацию, услышанную от посетителя, — Бернар должен был самостоятельно взвешивать достоверность новостей и надежность источника. Многие из тех, кто доставлял новости — например, о спорных епископальных выборах, — излагали их через призму своей собственной точки зрения. Если же какая-то информация была достаточно важной для Бернара, чтобы послать своего гонца, могло пройти много месяцев, прежде чем он получал ответ. Даже путешествие туда и обратно в Рим, информационный эпицентр Европы, могло занять до четырех месяцев, поскольку у посыльного неизбежно были свои собственные дела, и он мог не планировать обратную поездку в Клерво. Контакты с более редкими корреспондентами были еще более эпизодическими. А переговоры, которые требовали отправки писем туда и обратно, представить сложно.
Хроники
Бернар Клервоский был исключительной фигурой: истинным кардиналом. А желание быть в курсе событий и жизни за пределами монастыря разделяли многие из его товарищей-священнослужителей. Средневековые монастыри выполняли важную функцию хранителей коллективной социальной памяти, а монахи, по сути, были первыми историками в западных христианских странах. Они прилагали огромные усилия, чтобы собрать информацию обо всем, что происходит в мире, по словам летописца Жерве Кентерберийского, — «деяния королей и принцев, которые произошли в те времена, а также другие события, знамения и чудеса»[30].
Средневековые летописцы неожиданно прививают культуру важности новостей. Естественно, они описывают события с религиозной точки зрения: происходящее отражает замыслы Бога и интерпретируется в контексте божественного бытия. Более того, летописцы озабочены тем, чтобы фиксировать только достоверную информацию и тем, чтобы их записи таковыми воспринимались. Они регулярно указывают на качество своих источников, их социальный статус и количество свидетелей, а иногда и тот факт, что писатель присутствовал при событии лично. Даже описание событий, произошедших далеко, требовало источника, заслуживающего доверия. Так, летописец собора Святого Павла в Лондоне сделал запись об исключительно суровом морозе в Авиньоне в 1325 году, когда многие замерзли насмерть, «если верить тем, кто был там и наблюдал это явление, в течение дня одна из самых быстрых рек — Рон, покрылась слоем льда толщиной более восьми футов»[31]. Обратите внимание, как добавление, казалось бы, точной, но не поддающейся проверке детали — толщины льда — значительно повышает достоверность рассказа.
Многие средневековые летописцы были яростными критиками или же, наоборот, страстными сторонниками королей, деяния которых они описывали. Тем не менее их записи демонстрируют высокий уровень этики при фиксировании новостей. Если они описывали события с чьих-то слов, то всегда делали оговорку: «так сказано», «как говорят люди» (ut fertur; ut dicebatur). Когда они знали о конфликтующих точках зрения, то старались максимально подробно описать все факты. Конечно, летописи пишутся постфактум, когда события уже произошли. Летописцы могли пересмотреть произошедшее событие и извлечь соответствующие моральные истины: что комета предвещает великое зло, что царь был вознагражден за свои добродетели или низвергнут своими пороками. Новости никогда не были мимолетными или эфемерными, они всегда были наполнены смыслом. Как мы увидим, эта форма морализаторства была в равной степени характерна для большинства новостных репортажей следующих столетий. В этом и во многих других отношениях то, как видели современные события летописцы, оказало огромное влияние на развитие рынка коммерческих новостей. Они отражали общее видение континуума истории, связывая прошлые, настоящие и будущие события в одно органическое целое.
29
Jurg Zulliger, ‘“Ohne Kommunikation wurde Chaos herrschen”: Zur Bedeutung von Informationsaustauch, Briefverkehr und Boten bei Bernhard von Clairvaux’,
30
Chris Given-Wilson,