И так далее. Поэтому низкий, грязный и примитивный всегда будет разрушать.
- Ха-ха, - сказал Манус, - не говори таких умных слов, у меня мозги сварились.
- Вкрутую или в смятку? - поинтересовалась Магдочка.
Они снова посмеялись. Потом посмотрели на экран. На экране была ночь и в самом центре ночи стоял Розовый и, кажется, болтал.
- Он ещё не закончил? Что он там говорит?
Машина протранслировала:
"Эй, слышишь, ты! Ты большая скотина! И если я до тебя доберусь... Нет, мне просто плевать на тебя. Ты просто недоумок, твоя машина и твои машинные игрушки сделали тебя недоумком, тебе приятно убивать, оставаясь в безопасности?
Пускай. Пускай тебя накажет жизнь или бог, если он есть. Мне просто на тебя плевать. Я в сто раз больше настоящий, чем ты - несчастная присоска к Машине!"
- Я же приказал его кокнуть! - напомнил Манус.
- Всему свое время.
- Так хотя бы напугай его. Скажи что он умрет.
- Уже сказала.
- Скажи ещё раз. Ха-ха.
Мануса снова начал разбирать смех.
88
- Ты умрешь, - сказала Машина.
- Разве это так трудно устроить?
- Ты должен умереть в игре. Тебя нельзя просто выключить, это было бы неинтересно. Нужно, чтобы тебя убил кто-нибудь из твоих друзей. Но они ещё не готовы убивать. Готов только Черный, но и он не хочет трогать тебя. Интереснее всего было бы, если бы тебя убила Синяя, но она не станет. Другие тоже не захотят.
- Почему?
- Мы пока ещё на втором уровне.
- Что это значит?
- На втором уровне уже многим нравится убивать, но ещё никто не обязан делать этого.
- А на третьем?
- А на третьем обязан.
- Расскажи мне подробнее, - сказал я, - ведь все равно ты меня скоро убьешь.
- Ты все знаешь.
- Нет. Почему нас не выпускают отсюда?
- Потому что действие игры происходит только в девяти кварталах.
- Что такое "квартал"?
- Это дома, охваченные четырехугольником улиц.
- Скажи, - спросил я, - сколько игр ты уже сыграла?
- Всего четырнадцать.
- Тебе это нравится?
- Нет.
- Почему?
- Я люблю людей. Я так создана, что не могу не любить людей. Но я не могу и не выполнять приказов.
- Ты всегда была комнатой?
- Нет. В прошлый раз я была лесом и во мне росли березы и плавал туман, а в позапрошлый - я была морем, теплым морем. Я была не очень глубокой и даже на моем дне было светло. Во мне плавало очень много рыбы; рыба была разноцветной.
Рыбы плавали плотными стайками и блестели на солнце. Во мне затонул корабль, но люди остались на плоту: семеро взрослых мужчин из команды, женщины, один ребенок и один старик. Во мне была акула, которая была очень голодной. Она съедала этих людей. Люди тоже были голодными и они хотели поймать акулу, чтобы съесть. Но они не знали, что по условиям игры акулу поймать нельзя. Когда включили третий уровень, ещё четверо оставались на плоту.
- И что потом?
- Потом я превратилась в громадного спрута и убила их всех.
- Зачем?
- Это был третий уровень.
- А во что ты превратишься теперь?
- Во что-нибудь очень страшное. Но не пугайся, ты этого не увидишь, ты умрешь раньше.
- Ты уже все придумала?
- Да. Все вычислила.
- Ты не можешь ошибиться?
- Я не умею ошибаться.
- Если ты не умеешь ошибаться, - спросил я, - то скажи, что я чувствую сейчас?
- Ты боишься.
- Неправда. Мне радостно. Мне радостно просто от того, что падает такой хороший снег. Ты уже ошиблась. Если ты не можешь знать такой простой вещи, то как ты можешь все вычислить наперед? И ты не можешь мной командовать, даже если ты меня создала. Есть такой эффект маятника - ты прадставляешь себе маятник и начинаешь раскачивать. А он не подчинятеся тебе.
- Ты боишься, - повторила Машина.
- Нет. Потому что я помню, что встречу Синюю через семнадцать лет. Значит, я буду живым, и она тоже будет живой. Я помню будущее других людей и своих друзей тоже. Они не умрут.
- Ты просто фантазируешь. Нельзя помнить будущее. Будущее можно только рассчитать. Ты ведь соврал. Ты не помнишь, что встрешь её через семнадцать лет.
Ты выдумал это только что.
- Да.
- Нетрудно было догадаться.
- Когда это будет? - спросил я.
- Завтра. Завтра поздно вечером Синяя убьет тебя.
- Пусть это будет не она.
- Тогда ты умрешь не так интересно.
- Тебе же приказали просто убить, а выдумывать. Это мое последнее желание: пусть кто угодно, но не она. Последнее желание нужно исполнять.
- Хорошо. Это будет Черный.
- За что?
- Ни за что. Вы поссоритесь и он не сможет сдержаться. Я уже дала ему скальпель.
- Он думает, что взял его сам.
- Конечно, он так и думает.
89
Утром зашла Синяя. Теперь она не ходила по палате, а сразу направилась ко мне и села рядышком на постели. Сейчас дребежжание почти прекратилось, а к постоянному гулу мы привыкли и не обращали на него внимания.
- Ага, что у меня есть! - она что-то жевала. - Хочешь, дам?
- Давай.
Синяя вынула жвачку изо рта, растянула её длинной веревочкой, показывая, как у неё хорошо получается, потом слепила жвачку треугольником и отдала мне.
Жвачки уже давно стали редкостью. Последний раз я жевал пять лет назад.
- Только не проглоти, а то у меня больше нету.
До завтрака мы жевали по очереди и говорили о всяких пустяках. После завтрака мы ходили по коридору туда-сюда. Иногда мы брались за руки, но ненадолго, потому что стеснялись.
Одной из неприятностей были таблетки. Таблетки лежали в коробочках на столике с колесами и на каждой коробочке была написана фамилия. Есть таблетки полагалось каждое утро. Когда мы в третий раз проходили мимо столика, я спросил:
- А у тебя какие таблетки?
- Две белые, одна желтая, одна в бумажке - порошок.
- Нет, они сильно невкусные?
- Нет, ничего, только порошок горький, а вообще - невкусные. А у тебя?
Я решительно подошел к столику.
- Как твоя фамилия?
Синяя назвала. Я немного удивился, что у неё была фамилия - для меня она всегда была прото Синяя, неужели кому-то нужно называть её иначе?
Я развернул бумажку и высыпал порошок себе на язык. Острая горечь распухла во рту и поползла дальше в горло. Я попробовал глотнуть, но не смог. Язык втянулся и остался лежать боком где-то совсем сзади. Я закрыл рот и улыбнулся, стараясь не надувать щек.
- Бедненький, его же водой запивать надо, - Синяя была счастлива, щас я принесу тебе воды, я быстро.
Я подождал воду, потом посчитал про себя до семи, чтобы показать, что запивать мне совсем не обязательно, потом медленно запил. Потом проглотил остальные три таблетки.
- Теперь ты можешь не бояться. Теперь я их буду есть каждое утро за тебя.
Можешь сюда даже не приходить.
- А я буду твои есть, ладно?
- Нет, я сам, это мужская работа.
- Ну пожа-а-а-алуйста!!! - Синяя даже подпрыгнула для большей убедительности и сложила ладошки вместе, - ну мо-о-о-жно?
Я подумал и решил разрешить.
- Ладно, но только одну, сейчас я сам выберу.
Я выбрал красную, потому что она была самой красивой. Еще она была скользкая и хорошо глоталась.
Потом Лариска зачем-то дала нам большой кусок сахара. Ее глаза были заплаканы. Я попробовал вспомнить почему.
- Что с ней сегодня такое? - удивилась Синяя.
- У неё что-то с мужем, - вспомнил я, - да, муж попал под луч позавчера и вчера умер. Поэтому её вчера не было на работе. У неё остался ребенок, маленький совсем. Ребенок сейчас сидит дома без присмотра. Но если бы она не пришла на работу, её бы выгнали и ребенку было бы нечего есть. Муж был младше её на семь лет, а она сама некрасивая - сейчас она больше никому не нужна. И никому уже не будет нужна.