— Но ты спросил...
— Потому что я думал, что получится забавно, — сообщил он с жестокой ухмылкой. — И я был прав.
— Мне известно твое мнение обо мне, — утверждающе заявила она, изо всех сил пытаясь выглядеть беспечно. — Грязнокровка то, книжный червь это. Ты довольно предсказуем, Малфой...
— Я могу тебя удивить.
Мерлин! Будь проклято ее любопытство, в сотый раз возобладавшее над здравым смыслом.
— Ладно, — проворчала она, настороженно глядя на него и сильнее сжимая пальцы вокруг палочки. — Что ты испытываешь ко мне, Малфой?
— Ты вызываешь отвращение, — усмехнулся он с неожиданной враждебностью. — То, что мы должны дышать одним воздухом, вызывает у меня рвоту. Ты омерзительна; словно тошнотворное пятно в магическом мире. Ты не заслуживаешь своей магии...
— Повторяющаяся ерунда, — она закатила глаза. — Я иду спать. Подвинься, или я заставлю тебя...
— Я только начал, — пообещал он мрачно, и нечто дикое и жестокое вспыхнуло в его каменных глазах. Она переступила с ноги на ногу, но не посмела отвести взгляд. Необходимо сохранить визуальный контакт. Контроль.
— Я не...
— Ты знаешь, что не заслуживаешь своей магии, — продолжил он, обнажая белые зубы в обвинительном рычании. — И именно поэтому ты так усердно работаешь, не так ли? Вот почему ты тратишь все свое жалкое время, изучая...
— Так уж случилось, что я люблю читать.
— Но ты ощущаешь необходимость, постоянно доказывать своё мастерство, — своим уверенным и снисходительным тоном Драко заставил ее замолчать, — потому что ты знаешь, что твоя магия принадлежит тебе не по праву, — желанная неуверенность отразилась на ее лице, и его губы с удовольствием растянулись в победной усмешке. — Потому что знаешь, что ты ничто.
Ее губы дрогнули. Его ухмылка стала еще шире.
— И именно поэтому тебя по-прежнему убивает то, что я называю тебя грязнокровкой, — закончил он, смакуя свое самодовольство и с гордостью кивая. Он видел, как гриффиндорское упорство бьётся за власть над ее языком, поэтому он отошел в сторону и направился в спальню, удовлетворенный тем, что она была надлежащим образом оскорблена. Что ж, по крайней мере, мерзкому маггловскому отродью с успехом удалось обеспечить ему хоть какое-то развлечение этим унылым днем.
Его пальцы только успели коснуться латунной ручки двери, когда он ощутил горячий толчок в позвоночник, бросивший его вперед. Он полетел головой вперед, ударяясь в смежную стену, и гулко выдохнул, когда соскользнул по холодной поверхности. Последствие толчка по-прежнему ощущались на его коже, но он знал, что вскоре боль сменится ускоренным сердцебиением или тяжелым дыханием.
Он поднял голову с непреклонным намерением наброситься на Грейнджер и впечатать ее в стену, но он едва ли мог уловить размытые очертания фигуры в ее комнате, прежде чем пронзительный удар закрывающейся двери на мгновение оглушил его. Боль утихла после нескольких секунд; остались лишь едва заметная шишка на лбу и боль в спине. Он быстро собрался и встал на ноги, а затем медленно осмотрел комнату; его расширенные зрачки вновь сфокусировались на книжных полках.
Ах, да. Вот то, что отвлекало его до возвращения грязнокровки.
Он всегда ладил с числами и решил, что счет поможет сохранить ему рассудок.
В гостиной Грейнджер находилась сто одна книга; пятьдесят шесть черных, сорок красных, три синих и две зеленых. На переплетах в общей сложности было четыреста шестьдесят слов, за исключением имен авторов. Он дважды проверил информацию и сохранил у себя в голове. Пристальный взгляд Драко продолжил блуждать по комнате в поисках следующего проекта для завтрашнего подсчета. Его очередного задания по сохранению здравомыслия.
Но затем взгляд автоматически упал на ее дверь, и он почувствовал, как гнев поднимает тонкие волоски на теле и проникает в поры. Как бы развлекательно все это ни было, девчонка вывела его из себя. Он еще найдет, что будет подсчитывать завтра.
Закрыв дверь, Гермиона осела на пол и торопливо пробормотала заглушающее заклинание, после чего позволила себе захлебнуться в рыданиях. Мерлин милостивый, она ненавидела его. Ненавидела его! Она грубо смахнула предательские слезы и, спотыкаясь, на дрожащих ногах пошла к своей кровати.
За всю ночь она глаз не сомкнула. Ее злость на скользкого слизеринца не отлипала от нее, пока с темно-синим утром на горизонте не показались первые птицы. Она презирала птиц.
И это был лишь первый день.
====== Глава 4. Счет ======
Драко проснулся на рассвете.
Ему снова снилась Астрономическая башня. Обстановка вокруг, звуки и запахи — все это безжалостно изводило его; столь яркое и живое. Даже его подсознание стремилось подразнить его красочными воспоминаниями; пробираясь глубоко в мозг, пока он спал, заставляя сцену повторяться снова и снова в его голове. Они приходили каждую ночь, одни более жестокие, чем другие, но всегда одни и те же. Ночные кошмары. Они мучили его. Не давали ему забыть.
Провал.
Провал.
Провал.
Он застонал в слишком мягкую подушку и перевернулся, щурясь от цепких солнечных лучей. Осеннее солнце раздражало и согревало лицо своим теплом, и ему это не нравилось. Оно было слишком ослепляющим и обманчивым; дурачило безнадежных глупцов, заставляя поверить, что за окном было вовсе не морозно. Когда Драко откинул одеяло и встал босыми ногами на жесткий пол, он явственно почувствовал, как холод ползет по коже.
Малфой дернул плечами, облаченными в мантию, которую ему дали, чтобы побороть холод, расправляя ее поверх белья и пижамной куртки. Мерлин милостивый, МакГонагалл могла бы обеспечить его нормальной пижамой, которая действительно согрела бы его в этот жуткий холод. Он выглянул в окно, но все, что увидел, были черепица, кирпичи и небо цвета меди, не слишком приветливое к солнцу. Какой смысл в окнах, если в них ничего не видно? Тупые гриффиндорцы.
Затем он понял, насколько тихо было вокруг; тишина, звенящая у него в ушах, слегка разбивалась лишь о далекое пение птиц. Драко в замешательстве изогнул бровь, понимая, что нечто в глубине его сознания говорило, что он уже просыпался сегодня. Если это все еще было сегодня.
Да, он определенно уже просыпался. Он мог ощутить шепот воспоминания, скользящего по нервам. Его снова разбудила грязнокровка со своим гребаным душем и громкими шагами. Малфой даже не забыл пробормотать список сочных ругательств в матрас, пока слушал ее шумные движения; всего четыре ругательства разделяло его от того, чтобы вскочить и выбежать из своей комнаты, ведомого весьма опасными намерениями. Но затем дверь со щелчком закрылась и звуки стихли.
Она ушла. Блять, ну, наконец-то.
Тепло и покой позволили ему вновь задремать. Вернуться к кошмарам.
Покинув постель, Драко выскользнул из комнаты в поисках какого-либо занятия и хоть чего-то съестного. Он налил себе стакан молока и взял хлопья, которые Грейнджер, должно быть, оставила, как напоминание о том, что ему стоило бы изучить несколько способов приготовления пищи без волшебной палочки, если он желал хоть когда-нибудь получить горячую еду. О том, чтобы попросить об этом Грейнджер, не могло быть и речи.
Малфой занимался приготовлением второй порции завтрака, когда его глаза остановились на часах, и он взволнованно выдохнул. Сейчас было вовсе не утро; и никакой не завтрак. Стрелки показывали почти три дня; официальный знак того, что привычный распорядок сна был утерян вместе с его палочкой. С его гордостью.
Глаза Драко обратились к входной двери; зная, что это было абсолютно бессмысленно, он поставил пиалу с хлопьями на стол и решил-таки попытать удачу. В то мгновение, когда пальцы коснулись ручки, искры пронзили всю его руку; они трещали в венах, расползаясь пламенными языками.
— Дерьмо, — выругался он, глядя на красные ожоги, венчающие кончики пальцев. С покорным вздохом Малфой вернулся в кухню и открыл кран с холодной водой, чтобы успокоить жжение на коже.
А затем его взгляд упал на кухонную плитку. И он начал считать.
Нужно чем-то заняться... Нужно оставаться постоянно занятым...