И всегда одни и те же презрительные слова.
Мерзкая.
Сука.
Грязнокровка.
Грязнокровка...
Иногда это причиняло боль, а иногда и нет. Она медленно развивала к ним иммунитет, но время от времени Малфой бросал ей что-то новое, и это полностью ошеломляло ее. С другой стороны, она старалась вести себя как раньше. Они были примерно равны, но после недели пульсирующих головных болей и его голоса, гремевшего в ушах, Грейнджер решила, что с нее довольно.
На восьмой день его пребывания, в пятницу, во время урока по Нумерологии, на Гермиону снизошло озарение, пришедшее с голосом матери.
«Задиру ничто не раздражает больше, чем то, что ты никак на него не реагируешь. А еще лучше — будь с ним мила».
Она никогда не обращала внимания на эти глупые маленькие советы, которые давали родители, поскольку чаще всего они не приносили никакой пользы. Но этот она могла бы использовать. Малфой явно собрался затравить ее из-за своей скуки, но если бы она прекратила замечать его или просто стала обходительной, это свело бы его с ума. А если все станет совсем худо, она просто запрет его в комнате, пока тот не успокоится.
Грейнджер никогда так сильно не ценила свою волшебную палочку.
Еще два урока, и занятия на сегодняшний день будут окончены. И он будет там. Ждать. А она станет его игнорировать. Независимо от того, сколь сильно он ее заденет, она не станет реагировать.
Она не станет реагировать так, как ему хотелось бы.
Остались только Зелья и Гербология, и она сможет проверить свою маленькую теорию на самодовольном мерзавце.
Между кухней и ванной комнатой было четыреста пять плиток. Все белого цвета. Пятьдесят шесть из них были с трещинами. Из-за того, что его прервала эта чертова Грейнджер, а также из-за присущей ему необходимости все перепроверять, подсчет занял три дня.
После чего он снова вернулся к половицам. В общей сложности их было девяносто семь; он насчитал тридцать восемь в своей комнате, а затем добавил все остальные в дортуаре, сложив их вместе. Все, без учета тех, что находились в комнате Грейнджер, разумеется. Он пытался проникнуть в ее спальню два дня назад, и ощутил то же жжение, что было после попытки с входной дверью.
Пораженные пальцы. Замечательно.
После сегодняшней изматывающей ночи он проснулся в два часа. Еще больше кошмаров, которые стали намного хуже. Взгляд сам собой переместился на изголовье кровати, чтобы изучить его собственное творение, так же, как он делал это каждое утро до этого. Так вышло, что у него было шесть отметин, а у Грейнджер лишь пять. Насколько он помнил, было несколько дней, в которые они спорили по несколько раз. И должно быть сегодня была пятница.
Он появился здесь тоже в пятницу, а значит, уже шел его восьмой день в аду.
По крайней мере, он был в состоянии следить за ходом времени. Вроде как...
Более разумным было бы отмечать на спинке кровати дни, а не количество проигранных споров. Но на хер это! Он выигрывал, так что все останется как и есть.
Драко встал с кровати, переоделся и отправился на поиски нового занятия. Нового объекта подсчета. Просто чтобы скоротать время до возвращения Грейнджер, когда они смогут заняться ставшей привычной дуэлью умов.
Грейнджер...
Ее запах был повсюду, загрязняя атмосферу, словно удушливый смог. Мыло, которым она пользовалась, пахло чайным деревом с ноткой летнего дождя, и тем, что он в итоге определил как вишню. Сладость с оттенком специй. Не совсем неприятный запах, просто чертовски удушающий, когда приходилось вдыхать его целый день, каждый день. Ее аромат просочился даже в его комнату, и теперь постоянно был внутри него самого.
Драко не мог убежать от этого. Убежать от нее. И безумие проникало в его мозг немного быстрее.
По пути в гостиную он захватил свой обычный завтрак — миску с хлопьями и яблоки — и принялся искать что-либо для подсчета... Но ничего не осталось.
Поэтому он просто смотрел на часы, наблюдая, как стрелки отсчитывают время, пока без двадцати четыре она не вернулась с занятий, как делала всегда. Точна до минуты. Ее миниатюрная фигура проскользнула в комнату, и он позволил себе жестокую ухмылку.
Да начнется игра.
— Добрый день, грязнокровка, — дерзко поздоровался он, не особенно обеспокоившись, когда она никак не отреагировала. Требовалось некоторое время, чтобы взбесить ее до уровня, доставляющего ему наслаждение. — А как же сегодня прошли занятия у нашего любимого книжного червя?
— Хорошо, спасибо, — ответила она ровным голосом, занимая свое обычное место на диване.
Он опешил. Что, никаких «отвали, Малфой» на сегодня?
— Я задал тебе вопрос...
— А я тебе ответила, — спокойно произнесла она. Слишком спокойно.
— Этого не достаточно, — возразил он, подходя ближе.
Она пожала плечами. Просто пожала плечами и развернула пергамент, чтобы приступить к выполнению домашнего задания. Спокойное поведение, новый вызов. Ладно, он в состоянии сыграть и в это. Рано или поздно она начнет реагировать. Ей придется. Он ждал огня в глазах и резких реплик в течение часа. Он нуждался в них. На самом деле жаждал их.
— Что это за хуйня? — выплюнул он, выхватывая пергамент из ее рук и критически его изучая. — Ты даже пишешь как уродская маггла. Грязнокровки не в состоянии научиться красиво писать?
Она по-прежнему не смотрела на него, просто вытащила книгу из сумки и начала читать. Он отбросил ее домашнюю работу в сторону и зарычал.
— Тебе меня не одурачить, Грейнджер, — медленно произнес он, стоя прямо перед ней и скрестив руки на груди. — Я знаю, что ты делаешь.
— Я читаю, — тихо сказала она, окинув взглядом чернильные страницы.
— Ты же знаешь, что хочешь на меня накричать, Грейнджер, — протянул он, убежденный, что должен дразнить ее до тех пор, пока та не накинется на него, впиваясь в плоть ногтями или бросаясь оскорблениями. — Или я должен снова упомянуть уебка, который никак не сдохнет, и его рыжего дворняжку?
Его каменный взгляд переместился к ее пухлым губам и замер в ожидании момента, когда она, как обычно, дернет ртом. Когда вы изолированы в комнате и коротаете время всего с одним человеком, вы наблюдаете и замечаете говорящие знаки; Грейнджер была довольно увлекательным объектом для чтения. Все, что требовалось, — это быстрый оскорбительный намек о ее двух «особых» друзьях, и ее губы всегда подрагивали. Затем ее зрачки расширялись, и взволнованный румянец окрашивал щеки еще до того, как остроумные реплики начинали литься из уст.
Но сегодня не было никаких подергиваний. Нет, ее пышущий цветом рот и вовсе не двигался. Она изменила порядок вещей. Порядок, который он почти запомнил. Как она посмела.
Малфой выхватил книгу и резким движением швырнул себе за спину.
— Блять, смотри на меня, Грейнджер! — высокомерно потребовал он, едва сдерживаясь, чтобы не топнуть ногой. — Сейчас же!
Она медленно подняла на Драко взгляд медовых глаз, но он был абсолютно пустым. Даже скучающим. Не обращать на него внимания оказалось проще, чем она ожидала; у нее было много практики игнорирования разговоров Гарри и Рона о квиддиче. Пока Малфой разглагольствовал о том, насколько грязная ее кровь, она использовала момент для изучения его лица; отмечая его кожу, словно у фарфоровой куклы. Так странно. Обычно ему это шло, но она могла бы поклясться, что кожа стала почти серой.
— ...не станешь игнорировать меня! — продолжил он, но ей было все равно. — Грейнджер, я чертовски...
Она обвела его взглядом и заметила, насколько он ссохся. Не истощенный от нехватки сна. Скорее обессиленный, с остекленевшими глазами, в которых не виднелось ни намека на энергию. Гермиона вдохнула; он был достаточно близко, чтобы почувствовать его запах.
Яблоки и сон. Всегда яблоки и сон.
Ей в голову пришла мысль, и ее губы распахнулись от удивления. Она вскочила на ноги, когда его сердце не успело завершить даже одного удара, и пронеслась мимо него в кухню.