— Я не знаю! Мне нужно убраться отсюда нахер! Мне нужно... нужно что-то сделать!
— Драко, посмотри на меня! — крикнула она, но он этого не сделал. — Я сказала, посмотри на меня!
Он все еще отказывался, и она снова дернула его за локоть с удивительной силой, разворачивая всем корпусом, а затем обхватила ладонями лицо, заставляя Драко наклониться к ней. Удерживала, пальцами больно впиваясь в его подбородок, но ему было все равно. Опустив глаза, он понял, насколько поверхностным и беспорядочным было его дыхание, и засомневался, что дело было исключительно в беге. Нет, дело было совсем в другом. Дело было в ярости. Он чувствовал ее в своем выражении, в своей крови, повсюду. Ему казалось, что вот-вот воспламенится, и просто ожидал то, что разожжет огонь.
— Отпусти меня, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
— Драко, поговори со мной. Я понимаю.
— В этом-то и проблема, мать твою! — рявкнул он, сбрасывая ее руки. — Все понимают! Все здесь кого-то потеряли! Возможно, и не одного! А это значит, что никто не понимает!
— О чем ты? — спросила она.
— Сколько друзей ты потеряла сегодня, Грейнджер? Десять? Двадцать? — Он яростно замотал головой. — Я по пальцам одной руки могу пересчитать людей, на которых мне не насрать! Это все, что у меня есть! Это все, что у меня когда-либо будет! А теперь один из них ушел! — Он замолчал и крепко зажмурился. — Он ушел. Он просто... ушел.
— Мне жаль, что Тео умер, — сказала Гермиона. — Мне жаль, что твой друг умер, Драко.
Что-то в ее словах ослабило Драко, как будто они ударили его в живот и отбросили на пол. Тогда все произошедшее настигло его: недостаток сна, борьба, стресс... все. Он устал. Он просто чертовски устал. За последние несколько часов он испытал слишком много эмоций: от восторга, когда нашел Грейнджер, до полного и абсолютного опустошения всего две минуты назад, и все остальные мыслимые чувства в диапазоне между ними. Он испытал их все, и ощущал себя обремененным ими, как будто действительно мог чувствовать их вес, давящий на него.
Он был измотан. Изнемогая от переживания слишком большого количества эмоций и необходимости продолжать начатое.
Он наконец взглянул на Грейнджер и не знал, хочет ли заключить ее в объятия или убежать в противоположном направлении. Поэтому он не сделал ни того, ни другого. Он остался стоять на месте. Он чувствовал на себе внимательно изучающий, обеспокоенный взгляд, прежде чем она сделала к нему медленный и осторожный шаг. Подойдя достаточно близко, она протянула руку и коснулась его лица, нежно провела по скулам, поглаживая большими пальцами губы. Он никак не отреагировал. Он просто позволил прикоснуться к нему, чувствуя каждое легкое прикосновение.
Она была теплой, утешающей и успокаивающей, каждое движение пальцев приносило умиротворение. Ее дыхание поцеловало его лицо, и Драко почувствовал, как из него медленно вытек горячий, изменчивый гнев, но на смену ему пришло нечто гораздо худшее — горе. Драко знал, как справиться с гневом, но горе было совершенно иным и совершенно незнакомым. Агрессивный незнакомец, который проглатывал его целиком.
— Так вот на что это похоже? — спросил он уже спокойным голосом. — Именно так... чувствуешь себя после потери?
— Да, — ответила она, все еще касаясь его лица. — Именно так.
— Когда это прекратится?
Гермиона вздохнула и приподнялась на цыпочки, целуя его онемевшие и безответные губы. Она отступила и сказала:
— Не уверена, что это когда-либо прекратится, Драко.
Слова поразили его, вызвав головную боль. В глубине глазниц застучало, глаза заслезились, а может быть, в голове застучало как раз из-за воды в глазах. Как бы там ни было, они приближались. Слезы. Дурацкие слезы. Мерлин, они обжигали, пытаясь вырваться наружу. Опустив взгляд в пол, он закрыл глаза, отчаянно пытаясь загнать их обратно или хотя бы спрятать.
— Драко, — сказала Гермиона, поднимая его подбородок. — Если тебе хочется поплакать — просто поплачь.
— Я не буду плакать, мать твою, — прорычал он, не открывая глаз. — Как мне это поможет?
— Абсолютно никак. Но многие плачут, когда теряют кого-то. В этом нет ничего постыдного.
На мгновение Драко задумался, почему Грейнджер не говорит, что все будет хорошо, но обрадовался, что она этого не делает. Он хотел, чтобы ее слова что-то значили. Ему нужна была ее честность. Ему нужен был ее опыт, потому что все это было для него в новинку, и он не знал, что делать.
Драко резко вдохнул через нос. Он мог честно сказать, что боролся изо всех сил, чтобы не дать слезам пролиться. Ошибкой стало открыть глаза и посмотреть на Грейнджер. Если бы он поборол это желание, возможно, сохранил бы достоинство.
— Я никому не скажу, — прошептала Гермиона. — Если тебе нужно поплакать из-за смерти друга, тогда поплачь.
И слезы хлынули из него. Он уткнулся лицом в плечо Гермионы и закашлялся, как рыдающий, испуганный, маленький мальчик. Он плакал о войне. Он плакал о себе с Грейнджер, потому что они были здесь и смотрели, как умирают люди. Он плакал по отцу, потому что не знал, есть ли у него еще отец. Но больше всего он плакал по Тео. Он плакал из-за его утраты. Он плакал по безликой пустоте.
Он плакал, пока не закончились слезы, но Тео по-прежнему был мертв.
Слезы никак не помогли.
====== Глава 45. Гарри ======
Саундтрек:
Paper Route — Calm My Soul
Mumford and Sons — I Gave You All
Air Traffic — Empty Space
Red — Let it Burn
Драко моргнул и поднял голову.
Он потерялся в собственном мире, темном мире, который был не слишком далек от нынешней реальности. Большой зал был такой же угрюмой, холодной и призрачной комнатой, какой был до того, как Драко увидел смерть Тео, но теперь он чувствовал себя гораздо чувствительнее к холоду воздуха и мрачности атмосферы. Если бы это зависело от него, он бы не вернулся сюда, но Гермиона настояла, да и куда еще он мог пойти? Успокоившись, он яростно вытер глаза, решив удалить все следы слез. Теперь его лицо было покрасневшим и воспаленным, но, по крайней мере, не мокрым.
Он не хотел, чтобы об этом знал кто-то еще, кроме Грейнджер.
На какое-то время она оставила его в покое, пытаясь найти Поттера и выпить чаю, чтобы, как она выразилась, «ему стало лучше», но он пожалел, что она не осталась. Он не просил ее об этом, но хотел бы, чтобы она осталась. Он слишком много думал, когда был один, и ни одна из мыслей не была утешительной. Он предпочел бы вообще не думать.
— Драко, — позвал Блейз. — Ты меня слышишь? Хочешь помочь отнести Тео?
Он кивнул, не доверяя голосу. Следуя за Блейзом, он вернулся на то же самое место, где видел смерть Тео, и Тео все еще был там: окровавленный, бледный и неподвижный. Майлз, Трейси и Миллисента все еще стояли рядом, угрюмо переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать. Кто-то явно переместил Тео: его тело лежало прямо на холодном полу, голова покоилась на окровавленном и запачканном пеплом джемпере Майлза.
Драко замедлил шаг и резко вдохнул, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Присев на корточки рядом с Тео, он ощутил ударивший в нос запах крови, но подавил рвотный позыв. Они с Блейзом осторожно подняли Тео, положив его руки себе на плечи, а потом встали и медленно пошли к линии павших. Тео был таким тяжелым, — мертвым грузом, — но Драко не согнулся.
Он будет держать спину прямо. Чтобы ни случилось, он будет держать спину прямо.
— Блейз, — хрипло произнес Драко. — Я так думаю... думаю, мы должны положить его рядом с Тонкс и Ремусом.
Блейз просто кивнул. Судя по всему, голос его не слушался.
Подойдя к выбранному месту, они осторожно опустили Тео на носилки. Отступив на дрожащих ногах, Драко уставился на три тела, несмотря на все свое желание этого не делать. Тонкс и Ремус теперь выглядели более бледными, более мертвыми. Но Тео... Казалось, его выражение лица все еще сохраняло какую-то жизнь: лоб хмурился от боли, а на щеках виднелся румянец.
— Думаешь, он знал, что нам не все равно? — выпалил Драко. — Думаешь, он знал... что был важен?
— Да, знал.
— Но я никогда…
— В этом не было необходимости.