— Драко, — медленно произнесла она, возвращая себе его внимание. — Я не собираюсь притворяться, что полностью понимаю или же смотрю на нее и не вижу... то, что видела всегда. Но я обещаю — я научусь. Я научусь, как научился ты. Обещаю, обязательно.
— Я уверен, так и будет, — ответил он.
— И я хочу, чтобы ты знал — я никогда, никогда не была так горда тобой, как сегодня.
Еще раз отчаянно обняв Драко, Нарцисса улыбнулась, а затем поцеловала в щеку так же крепко, как это делают матери. Освободив его из объятий, она подняла руку и погладила его по щеке. Ее глаза сияли от радости, которую лишь слегка подавляли блестящие слезы, а в уголках рта играла слабая улыбка, но все же она была.
— Мы можем поговорить обо всем позже, когда пыль осядет — как в прямом, так и в переносном смысле. Я обязана принести некоторым слова благодарности, и многим — извинения. — Она оглянулась на Гермиону, которая нерешительно приближалась к ним. — Это позволит вам какое-то время побыть вдвоем.
— Спасибо тебе.
— Я очень тебя люблю.
— И я люблю тебя.
С последней неуверенной улыбкой Нарцисса встала, и Драко с интересом наблюдал, как она направилась в сторону Гермионы. Грейнджер нервно переступила с ноги на ногу, когда Нарцисса остановилась прямо перед ней, и Драко напряг слух, чтобы расслышать разговор, но они стояли слишком далеко, и рев комнаты заглушал все, что он мог бы уловить. Он приподнял бровь, увидев, как после сказанных слов его мать притянула Гермиону для короткого, но, несомненно, неловкого объятия, которое выглядело совсем неудобным для них обеих. Несмотря на то, насколько неестественно это смотрелось, Драко почувствовал, как на губах появляется полуулыбка.
Это длилось всего несколько секунд, а потом Нарцисса ушла, оставив явно сбитую с толку Гермиону. Заметив удивленный взгляд Драко, она улыбнулась в ответ и подошла к нему, усаживаясь рядом. Она медленно дернула за рукав и закатала его до локтя, демонстрируя чистую кожу предплечья.
— Шрам исчез, — удовлетворенно сказала она. — Вырезанная проклятьем Беллатрисы «грязнокровка». Я почувствовала, как он исчез, когда та умерла. Блейз был прав.
С полной надежды настойчивостью Драко повторил ее действия и задрал рукав, также обнажая чистую кожу, незапятнанную Темной меткой, которая когда-то так беспардонно там находилась.
— Слава Мерлину, — пробормотал он. — А я и не... я не знал, исчезнет ли она.
— Все исчезло, — сказала Гермиона, потянувшись к его руке и поднеся ее к губам, чтобы целомудренно поцеловать место, где еще недавно виднелась Метка. — Как ты себя чувствуешь без нее?
Задумчиво склонив голову набок, он сказал:
— Знаю, это странное слово, но я чувствую себя... чистым.
— Я тебя понимаю, — кивнула она, а затем смущенно изогнула бровь. — Но вот что странно — ты сидишь на гриффиндорской скамье.
— Сегодня произошли куда более странные вещи.
— Например, когда твоя мама обняла меня?
— Это определенно в первой десятке, — сказал он, откидываясь назад и опираясь спиной на стол. — Что она тебе сказала?
Гермиона придвинулась чуть ближе, положив руку ему на колено и не обращая внимания на неприятную текстуру его грязных брюк.
— Она поблагодарила меня за спасение твоей жизни.
— И что же ты ответила?
— Я ответила, что не спасала тебя. Ведь ты все сделал сам.
Драко нахмурился, наморщив лоб. Он не согласился с ней, но тон ее голоса подсказал, что лучше воздержаться от возражений.
— Она ведь не совсем согласна с этим? — пробормотала Гермиона. — Я имею в виду нас.
Вздохнув, он пальцами помассировал ей шею.
— Пока. Но она изменится.
— Как ты?
— Как я.
Опустив руку на ее плечи, он рассеянно играл пальцами с прядями волос, венчавшими ее затылок. Он устал. Так невероятно устал. Он был бы счастлив положить голову на плечо Гермионы и позволить глазам закрыться.
— Устал? — спросила Гермиона.
— Угу, — буркнул он. Отяжелевшие веки болели, и, несмотря на все усилия, они закрылись. — Вымотан.
Он услышал, как скрипнула под Гермионой скамейка, и почувствовал, как ее волосы щекочут щеки, прежде чем она поцеловала его. Их первый поцелуй после поражения Волдеморта был нежным и тихим. Хриплый гул вибрировал в груди, пока дарящее онемение чувство спокойствия распространялось по всему телу, поощряемое настойчивым толчком усталости. Когда глубокая тьма надвигающегося сна начала затуманивать разум, он понял, что впервые за год закрыл глаза и почувствовал себя в полной безопасности.
— Поспи немного, — услышал он голос Гермионы, и она откинула волосы с его лица. — Я разбужу тебя через некоторое время.
Драко не успел заснуть. Не совсем.
Он пребывал в блаженном, но мучительном состоянии между бодрствованием и сном, осознавая происходящее, но не обращая внимания на время и окружение.
Низкий гул голосов вернул его в сознание, несмотря на все попытки избежать этого. Гермиона по-прежнему лениво рисовала рукой узоры на его макушке, и он почувствовал облегчение оттого, что она все еще рядом. Держа глаза закрытыми и внимательно прислушиваясь, он узнал голоса Блейза, Лавгуд, Уизли и Лонгботтома — все они вели беседу с Гермионой; послышалось еще несколько голосов, которые он не мог определить. Конечно же, они обсуждали сражение.
Победу.
Он медленно приоткрыл один глаз и посмотрел на небольшую компанию собравшихся вокруг них с Грейнджер, пока он пытался заснуть. Как и предполагал, здесь были Блейз, Лавгуд, Уизли и Лонгботтом, а также Джинни Уизли, Кэти Белл и Дин Томас.
Лавгуд и младшая Уизли болтали о чем-то, связанном с фестралами, в то время как Блейз и Томас обсуждали теории о том, как Поттер победил Волдеморта. Гермиона разговаривала с Лонгботтомом, выясняя, как он обезглавил Нагайну, а Уизли осторожно перевязывал опухшую руку Кэти Белл.
Когда он осмотрел всех, то подумал, что они в какой-то степени выглядели одинаково — каждый был полон противоречий. Все казались измученными, но бодрыми. Все казались спокойными, но встревоженными. Все казались счастливыми, но печальными.
Должно быть, он слегка пошевелился, потому что скамейка скрипнула, и Гермиона повернула голову, улыбаясь ему.
— Доброе утро, — сказала она.
Драко сел и вытер лицо пыльной ладонью.
— Все еще утро?
— Да. Ты уснул всего минут на двадцать.
— Трудно спать, когда все так чертовски громко разговаривают, — проворчал он, вздрогнув, когда Гермиона нерешительно хлопнула его по колену. — Я ничего не пропустил?
— Шеклболт, Грюм и еще несколько человек увели Пожирателей в подземелья, — сказал Блейз. — Вот и все.
Драко кивнул. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы всех Пожирателей, включая Люциуса, отправили в Азкабан? Если их вообще туда отправят — в тюрьме явно были проблемы с безопасностью. И сначала им придется предстать перед судом. Даже при всем упорстве Ордена и совершенно мертвом Волдеморте, Министерству неизбежно потребуется время, чтобы снова утвердиться как действующей власти.
Пока эти мысли не давали ему покоя, Драко заметил, что Лонгботтом смотрит на него растерянно, прищурившись и слегка склонив голову набок. Драко поймал его взгляд, и тот моргнул, отвел глаза и неловко откашлялся.
— Извини, — громко выпалил Невилл, привлекая внимание всех остальных. — Но... я, в общем... должен спросить.
Драко обменялся быстрым понимающим взглядом с Блейзом.
— Тогда спрашивай, Лонгботтом.
— Значит, теперь у вас все хорошо?
Блейз ухмыльнулся.
— Определенно хорошо.
— Ну... — неуверенно начал Невилл. — Ты же знаешь. Как будто ты не... ну, знаешь.
— Мы не Пожиратели смерти, — сказал Драко.
— Не только это. В школе вы оба были... хм... вы были...
— Сволочами? — предложил Рон.
— Да! — воскликнул Лонгботтом и растерянно раскрыл рот. — Нет! Нет, подожди, я не это...
— Мы все еще сволочи, — сказал Блейз, пожимая плечами. — Но я думаю, что теперь мы... приличные сволочи.