Одним лишь взглядом, полным едва заметного предостережения, Грейнджер могла сдержать вечно любопытствующую прессу, позволяя Драко избавиться от необходимости иметь дело с любыми надоедливыми дураками, которые считали, что имели право лезть в его личную жизнь.
Он был парнем Гермионы Грейнджер, и этот титул, безусловно, сейчас имел свои преимущества.
А как называли его мать? Нарцисса Малфой, вдова Люциуса Малфоя, Пожирателя смерти, убившего подростка.
Даже при поддержке Макгонагалл и Гермионы, а также зная, что Нарцисса работала с Орденом, люди все еще были настороже, и он мало что мог с этим поделать. Умы людей — опасно упрямые механизмы, которые часто ищут грязные и скандальные истории для собственного развлечения, независимо от рассуждений их чуть более мягких сердец.
Он не винил мать за желание уехать. Если бы не Грейнджер, он бы уже аппарировал на другой конец света.
— Правильно, — пробормотал он. — Я понимаю, но... сколько ты планируешь оставаться на Гернси?
— Точно не знаю, по крайней мере год.
— Целый год? Какого... Я думал, ты говоришь о месяце или двух. Ты уверена, мам?
— Уверена, Драко. Мне необходимо... вырваться отсюда, — сказала она. — И я хотела узнать, не хочешь ли ты уехать со мной.
Лицо Драко вытянулось.
— Уехать с тобой?
— Послушай, ты не обязан. Тебе скоро исполнится восемнадцать, и ты получишь наследство...
— Мама...
— Но если ты беспокоишься, что не сможешь часто видеться с Гермионой, она может приехать и остаться там, когда захочет...
— Нет, дело не в этом, — сказал он, тяжело выдохнув, чтобы успокоиться. — Мама, я не могу остаться с тобой, и дело не в Грейнджер.
— О, — пробормотала она, явно пытаясь скрыть разочарование. — Что ж, я понимаю...
— Я разговаривал с Андромедой и спросил, могу ли я жить с ней, — выпалил он. — Я буду жить с тетей Дромедой, мам.
Ее глаза расширились от удивления.
— Ох. Ясно. Что ж… это...
— Она приняла меня, несмотря на всю историю с нашей семьей, — продолжил он, надеясь на понимание. — Она заботилась обо мне, хотя с самого начала я отвратительно вел себя с ней. А теперь она одна, присматривает за внуком. Ее муж, дочь и зять были убиты, у нее совершенно никого не осталось...
— Кроме тебя, — перебила Нарцисса с несчастной улыбкой.
— Кроме меня, — повторил он. — Я ей многим обязан. Я помогу ей с малышом и просто... буду рядом. Она мне небезразлична, и… — Он нервно вздохнул. — ...я надеялся, что вы сможете помириться.
— Ах, — прошептала она, — понимаешь... легче сказать, чем сделать.
— Сейчас вы обе нуждаетесь друг в друге. Вы обе потеряли любимых...
— Драко, я не разговаривала с ней почти тридцать лет. И то, что я ей сказала... никто не должен говорить сестре такое.
— Но она простила меня, и тебя...
— Я не простила себя за сказанное, — печально призналась Нарцисса. — Мои слова были... были ужасны...
— Мама...
— Но может быть, теперь, когда нас связываешь ты... Возможно, я смогу навестить ее и посмотреть, что из этого выйдет.
Драко кивнул, хотя и подозревал, что она говорит это скорее для него.
— Обязательно.
— Возможно, — повторила она.
— Но ты все еще намерена переехать на Гернси?
— Да. Но, как я уже сказала, ты можешь добраться туда через каминную сеть, а после нескольких визитов — просто аппарировать.
— И… ты не против, что я останусь с Андромедой?
Она колебалась, задумчиво поджав губы и глядя на него с лицом, выражающим нечто среднее между обидой и гордостью. Но уже через минуту она снова улыбнулась и, коснувшись его щеки, погладила большим пальцем.
— Конечно, я буду ужасно по тебе скучать, — мягко произнесла она, — но думаю, что твое решение остаться с Андромедой — правильное. И я… довольна им.
Он с облегчением выдохнул.
— Спасибо.
Драко позволил матери притянуть его ближе и заключить в отчаянные, сокрушительные объятия. Он также позволил ей всплакнуть на плече, пока не почувствовал, как слезы просачиваются сквозь рубашку и обжигают кожу. Они стояли так довольно долго; Драко подозревал, что это можно было посчитать продолжением похорон Люциуса. Когда Нарцисса отстранилась, то крепко сжала его руку, словно боялась, что он вдруг исчезнет.
— Ты в порядке? — спросил Драко.
— Да, в порядке. Просто веду себя как глупая старуха.
И сейчас она действительно выглядела старой, измученной.
— Пойдем, — сказал он и потянул ее за собой. — Я аппарирую с тобой обратно в Блашфорд.
— Драко, — внезапно выпалила она. — Я сегодня мало говорила о твоем отце, потому что знаю, что ты все еще злишься...
— Мама, — устало простонал он, — прошу...
— Но ты должен его простить. Не сегодня, не завтра, даже не через десять лет. Но однажды ты должен его простить. Если позволишь этому гневу гноиться внутри всю оставшуюся жизнь, он будет преследовать тебя. Понимаешь?
— Пойдем, мама, я провожу тебя домой.
Она продолжала стоять на своем:
— Ты понимаешь?
— Нет, не понимаю, — сухо ответил он. — Нисколько.
— Тогда, пожалуйста, подумай о том, за что ты просишь Андромеду простить меня, — выпалила она, затаив дыхание.
— Это совсем другое!
— Неужели? Возможно, у нас с твоим отцом были разные жертвы и при разных обстоятельствах, но наши преступления были одинаковыми. Я отреклась от члена своей семьи, потому что она влюбилась в магглорожденного.
Он посмотрел матери прямо в глаза и схватил ее за плечи, пытаясь унять дрожь в руках.
— Но ты же никого не убивала! — выплюнул он сквозь сжатые зубы, а затем резко прошептал: — Ты не убивала Тео. Ты не убивала моего друга.
Нарцисса склонила голову.
— Ты прав. Не убивала.
— И Тео... Ты же знаешь, с чем ему пришлось столкнуться. Знаешь, каким дерьмом был его отец, который стремился оставить собственного сына настолько травмированным, насколько только может быть человек, не будучи мертвым! Тео полз по жизни, пока отец давил ногой ему на спину! А потом он наконец освободился, и у него появился... шанс. Шанс исцелиться, и Люциус, блядь, украл его! Он украл шанс, он украл Тео! — Драко сделал вдох, от которого содрогнулось все тело. — Вот поэтому я его не прощу! — крикнул он. — Ты думаешь, дело лишь в том, что он отрекся от меня? Это не так! Я ожидал этого! Но уж точно не думал, что Люциус убьет моего друга! Понимаешь?
Нарцисса посмотрела на Драко, и ее нижняя губа задрожала. Теперь, слушая его слова о том, как отцы ломают собственных сыновей, она поняла, что и Драко был сломлен Люциусом. И это раздавило ее.
Оглянувшись через плечо на свежее надгробие Люциуса, она подумала, будет ли всегда чувствовать эту бессмысленную, бесполезную преданность мертвому мужу — к Пожирателю смерти, — бьющуюся в сердце. Она безжалостно боролась с более разумной преданностью Драко — сражение между разумом и сердцем. Это ранило, и она чувствовала, что боль будет продолжаться еще какое-то время.
Просто порой она забывала. Забывала, что ее покойный муж убил парня. Забывала.
Она обессилено потянула Драко за руку.
— Пожалуйста, ты не мог бы проводить меня домой?
— Мама, прости, — сказал он уже спокойно, — я не хотел кричать на тебя, но...
— Я знаю, дорогой. Просто я готова уйти.
С хлопком аппарации, звенящим в ушах и усиливающим его и без того неумолимую головную боль, Драко появился на поле для квиддича возле Хогвартса.
Огляделся по сторонам. Прошла неделя после Битвы, и Хогвартс уже выглядел в разы лучше. Но в этом-то и заключалось чудо магии: всего лишь несколькими взмахами волшебной палочки можно было переместить и сложить обломки. Да и уборка не была проблемой, в отличие от ремонта, который займет много времени.
Теперь, глядя на возрождающийся замок, он видел ущерб, нанесенный бастионам и башням, уходящим высоко в небо. В одних зияли дыры, другие, казалось, опасно накренились на бок, а третьи почти полностью исчезли, оставив на своем месте лишь скелет из цепких брусьев. Силуэт Хогвартса изменился настолько, что Драко изо всех сил пытался сориентироваться, пока тащился вверх по тропинке, намереваясь найти Грейнджер.