— Ты упомянул, что вы пересеклись сразу после смерти Пэнси, но почти ничего не говорил о его словах. — Заинтригованная, Гермиона склонилась ближе. — Что он тебе сказал?
— Что мне стоит быть благодарным за то, — объяснил он тихим и задумчивым голосом, — что ты тоже меня любишь.
— Я правда тебя люблю, — призналась Гермиона с улыбкой. Наклонившись, она поцеловала Драко в щеку, не обращая внимания на его слегка раздраженное и задумчивое выражение. Похлопав его по ноге, она переместила вес, чтобы подняться с места и сказала:
— Пойдем, нам нужно вернуться и…
— Грейнджер, подожди минутку, — бросился он, хватая ее за руку, чтобы удержать. — Мне нужно кое-что сказать.
Посмотрев с любопытством, Гермиона повернулась лицом к Драко, чувствуя серьезность в его голосе.
— В чем дело?
— Я просто... Мне нужно, чтобы ты поняла, — нерешительно прошептал Драко, глубоко вздохнув. А потом продолжил: — Я никогда не стану человеком, который будет говорить, как мне повезло, что у меня есть ты, даже если и знаю, что это так. Я никогда не стану человеком, который каждый день будет говорить, как ты прекрасна, даже если это так. И я никогда не стану человеком, который каждый день будет говорить, как я люблю тебя, даже если это так. Все действительно так, Грейнджер.
— Я знаю, — ответила она. — Знаю.
— И мне жаль, что я никогда не стану таким человеком...
— Драко, не надо...
— Нет, Грейнджер, дай мне закончить, — перебил он. — Мне жаль, что я не скажу тебе об этом, но я буду показывать, пока ты не велишь мне прекратить, и, возможно, даже тогда я не остановлюсь. Мы неизбежно будем ругаться и кричать друг на друга, говорить глупости, но они ничего не будут значить. Сказанное мною прямо сейчас — совершенно серьезно, и это единственное, что имеет значение. Ты понимаешь?
— Конечно, понимаю, — спокойно ответила Гермиона. — Я знаю, что все будет хорошо, Драко. Даже лучше, чем хорошо. Уверена, что в будущем нас ждет еще больше препятствий и проблем, но худшее уже позади — и мы выжили.
Драко не ответил; он просто наблюдал за ней, но был вынужден прищуриться, когда это упрямое облако, наконец, соскользнуло со своего места, открывая путь солнечным лучам. Свет заглянул в спальню, как старый друг, заливая каждый изгиб и угол ослепительным сиянием, и тепло коснулось их лиц. Купаясь в лучах солнца и чувствуя себя полностью удовлетворенной, Гермиона наклонилась вперед, целуя Драко еще раз — просто быстрый поцелуй, чтобы насладиться почти ностальгическим моментом на их разбитом подоконнике.
Когда они оторвались друг от друга, Драко воспользовался случаем и оглядел комнату, размышляя, кого поселят здесь и поймут ли они значение того, что произошло в этих стенах. Он гадал, будут ли они скользить по кафелю в ванной, или готовить на кухне чай по-магловски, или смотреть фейерверки из окна, или читать книги на подоконнике.
— Пойдем, — сказала Гермиона, прерывая его размышления, и поднялась на ноги, — нам многое нужно восстановить. Мы пробыли здесь довольно долго.
С каким-то странным чувством неохоты, которое он на самом деле не понимал, Драко покинул дарящий ощущение безопасности подоконник и прошел за Гермионой, которая покинула свою прежнюю спальню и направилась в гостиную. Следуя за ней, он все еще ловил себя на том, что оглядывался, внимательно изучая комнату, выискивая новые воспоминания в тихих деталях дортуара. К тому времени, как добрался до двери, он тщательно осмотрел каждый дюйм и расстояния, но все же, переступая порог, оглянулся через плечо, в последний раз окинул все взглядом и закрыл за собой дверь.
И дортуар — их дортуар — опустел.
====== Глава 49. Инклюзия: Эпилог к Изоляции для тех, кто того желает ======
Саундтрек:
Hozier – Like Real People Do
Shearwater – I’m So Glad
Одиннадцать лет спустя
Андромеда вздрогнула, пытаясь подвинуть чемодан Тедди ко входной двери. В пятьдесят семь лет ее кости болели чуть больше обычного: только на днях чих спровоцировал серию болезненных спазмов в позвоночнике. Уход за внуком последние десять лет, конечно же, не помогал здоровью, но она ни за что в мире не изменила бы ничего. Но именно в такие моменты она по-настоящему скучала по Тонкс и Теду. Трудно было думать обо всем произошедшем за время взросления Тедди, чего они никогда не увидят. А еще она переживала о нем и обо всех тех моментах, которые были украдены из его жизни, лишенной родителей.
Но Тедди дарил ей только радость. Он дарил ей столько же улыбок, сколько и Тонкс, если не больше. Гордость, которую она испытывала, глядя на него, временами внушала благоговейный трепет. Для ребенка, пострадавшего от таких жестоких обстоятельств, он вырос ответственным, умным и добрым парнем. И хотя его завтрашний отъезд в Хогвартс, вероятно, подарит ей столь необходимый отдых, она действительно будет скучать по его компании.
Борясь с неизбежными слезами, которые, без сомнения, хлынут потоком на следующий день, она попыталась передвинуть еще один чемодан Тедди, но совершенно неправильно наклонилась, и ее спину пронзила сильнейшая боль; открылась входная дверь.
— Ой! Черт возьми! — ахнула она.
— Дромеда, какого черта ты делаешь? — спросил Драко, бросаясь на помощь. — Почему ты просто не воспользовалась магией?
— Потому что оставила свою палочку в другой комнате.
— А почему ты не призвала ее? — раздался тихий детский голос.
Несмотря на боль, Андромеда улыбнулась и подняла голову, встречаясь взглядом с любопытными темно-серыми глазами.
— Привет, Таура.
С небольшой помощью Драко Андромеда выпрямилась и практически сгребла девчушку в теплые, родные объятия. Густые светлые волосы Тауры щекотали нос, но Андромеду это нисколько не беспокоило. Драко посмотрел на них, и его взгляд смягчился.
— Ты уже научилась заклинанию призыва? — спросила Андромеда, отстраняясь, чтобы чмокнуть Тауру в щеку. — Какая же ты умная молодая ведьма, милая.
— Да уж, попробуй справиться с пятилетним ребенком, который уже знает некоторые заклинания, — проворчал Драко, стрельнув взглядом в дочь. — Впечатляет, да, но еще и пугает. Мы с Грейнджер взяли за правило на всякий случай прятать палочки подальше.
Андромеда невольно усмехнулась.
— Думаю, мы должны быть благодарны, что она не унаследовала озорство своего отца.
— И все же, — закончил он. — Давай присядем, и я приготовлю тебе чай.
— Гермиона и Тео не с тобой? — спросила Андромеда, когда они вошли в кухню.
— Нет, у Тео все еще режутся зубы, и он орет благим матом, так что я решил поберечь твои уши.
— Он такой громкий, — согласилась Таура.
— Но завтра мы все приедем на Кингс-Кросс, — продолжил Драко. — Я заскочил, чтобы убедиться, что Тедди собрался.
— А Тедди получил питомца? — спросила Таура, ее глаза оживились. — Какого?
— Да, все верно, милая. Это сипуха. Уверена, он даст тебе немного поиграть с ней. Может, заглянешь к нему в комнату и посмотришь на нее?
Эти слова едва успели слететь с губ Андромеды, как Таура буквально бросилась к лестнице и неуклюже поскакала вверх. Они слышали ее негромкие шаги, пока не раздался тихий, вежливый стук в дверь. Драко невольно усмехнулся, когда она взволнованно пригласила саму себя в комнату Тедди восторженным тоном, который все больше напоминал ему Гермиону. Таура Андромеда Малфой была до мозга костей дочерью Гермионы Грейнджер, и он считал это идеальным.
Повернувшись к Андромеде и усевшись за стол, Драко приподнял бровь, изучая тени, залегшие под ее глазами, и новые морщинки, которых определенно не было неделю назад.
— Ты в порядке, Дромеда?
— Я? О да, я в полном порядке. Как ты? Помню, когда у Тедди прорезывались зубы, все эти бессонные ночи.
— Вот уж точно, — кивнул он, закатывая усталые глаза. — По словам мамы, у него это от меня.
Если Таура Андромеда Малфой была дочерью Гермионы Грейнджер, то Теодор Орион Малфой определенно был его сыном. Хотя тому еще не исполнилось и года, Драко уже проводил параллели между Тео и историями, которые рассказывала ему мать о том, как он сам вел себя в этом возрасте. Если Тео хоть наполовину так же умен, как его сестра, то к трем годам у них будут большие неприятности.