Она надеялась на последнее.
Гермиону начал душить приступ смеха, как только изображение вечно изящного Малфоя, растянувшегося на полу ванной, всплыло в памяти. Как бы она ни уважала профессора Флитвика, заклинание Энгорджио[1] она освоила еще несколько месяцев назад, поэтому, естественно, что ее внимание начало рассеиваться. Этим утром она осознала, что ее белобрысый гость сейчас был не настолько уж опасен, как это было изначально, и она находила такое перевоплощение немного интригующим.
Драко по-прежнему являлся мерзавцем эпических масштабов, его нрав все еще бунтовал. Это было едва заметным, но все же оно сидело в нем; запечатленное на бледном лице. Ярость и огонь, которые всегда присутствовали, если он орал на нее, исчезли, и она чувствовала, что он продолжает спорить лишь из принципа или скуки. Но опять же, все дело может быть лишь в ее внутреннем оптимизме. И Гермиона не смогла удержаться от мысли, что его утренняя ухмылка была хорошим знаком.
— Сегодня ты выглядишь не такой напряжённой, — произнес Невилл, заставив ее подпрыгнуть. — Хорошие новости?
— Нет, — она покачала головой, ощущая небольшую вину. — Просто я хорошо выспалась. Но скоро Гарри должен будет прислать мне сову. Я сообщу тебе.
— Спасибо, — он улыбнулся, предпринимая очередную попытку увеличить статуэтку, которую ему выдали.
Она смотрела на него с нежностью; проходили минуты. На сегодня это был последний урок. Напоминание о Гарри и Роне пробудили решимость зарыться в книгах, чтобы помочь ребятам справиться с их заданием. Когда Флитвик сообщил о завершении занятия, Гермиона быстро кивнула Невиллу, а затем метнулась к двери, готовая окунуться в чтение. Но знакомое лицо заставило остановиться, и она почувствовала, как страх сковывает грудь под тяжелым взглядом директрисы.
— Мисс Грейнджер…
— Мальчики, — выпалила Гермиона с широко распахнутыми глазами. — Гарри и Рон…
— Мистер Поттер и мистер Уизли в порядке, — заверила Макгонагалл, и Грейнджер облегченно выдохнула. — Тем не менее у меня плохие новости.
Гермиона отметила, что тревога на лице профессора напоминала о том, как та выглядела на похоронах Дамблдора, и она нервно придвинулась ближе, блокируя голоса учеников, возвращающихся в свои гостиные.
— Что случилось? — тихо спросила Грейнджер. — Все в порядке?
— Думаю, будет лучше, если мы обсудим это в моем кабинете.
Он снова сидел на кухонном столе, отстукивая указательным пальцем уходящие секунды.
Минутная стрелка только что отсчитала три минуты седьмого, и Драко с подозрением взглянул на часы. Несомненно, чертова штуковина была неисправна, но это казалось практически невозможным для магических часов; правда, перспектива опоздания Грейнджер представлялась еще более непостижимой. Он доел овощной бульон, что она оставила для него, более часа назад, и теперь с нетерпением ожидал ее возвращения, чтобы реабилитироваться после неудачи, постигшей его этим утром.
Он до сих пор не мог поверить в свое поведение, подходящее больше тупому малолетке, прыгающему по лужам. Стоит ли удивляться, что она чувствует себя весьма расслаблено в его присутствии, если он ведет себя столь глупо? Что ж, это должно быть исправлено. Зная гриффиндорцев и их поклонение перед дружбой, это только лишь воодушевило Грейнджер в стремлении быть вежливой с ним. Она — грязнокровка, и изолирован Драко или нет, он выше ее. И ей не стоит об этом забывать.
Ей нужно напомнить, что она находилась под ним. Разумеется, фигурально выражаясь.
Ну, это уже хоть какой-то план; но она задерживалась более чем на час. Если бы ему следовало назвать одну положительную черту, присущую Грейнджер, помимо ее надоедливого интеллекта, он бы назвал пунктуальность. Он ненавидел людей, которые опаздывали или же были неорганизованными.
Так что, где она, черт побери?
Дортуар казался... жутким в ее отсутствие, и Малфой снова задумался, обеспечит ли это его паранойей. Воздух был влажным, и он мог поклясться, что аромат Гермионы начал угасать. По причинам, которые отказывался признавать, ему это совсем не нравилось. Драко уже начал подумывать о душе, чтобы смыть с себя внезапную тревогу, когда входная дверь наконец-таки отворилась.
— Где, блять, ты шлялась? — выкрикнул он, соскакивая со стола, словно атакующий волк. Гермиона даже не посмотрела в его сторону. — Эй, Грейнджер! Я с тобой разговариваю!
Никакой реакции. Взволнованное рычание защекотало его миндалины, когда он надвинулся на нее, выгнув бровь, и заметил, как пораженно опущены ее плечи. Она сидела ссутулившись, а локоны цвета патоки почти полностью скрывали лицо; Драко пытался рассмотреть ее, пока не осознал, что Грейнджер дрожала. Он неосознанно замедлил шаг, когда услышал ее хриплое дыхание; не совсем всхлип, но очень похожее.
Он остановился за несколько шагов до нее, замерев, когда свет зацепился за две маленькие капли, которые упали из-за завесы ее волос. Слезы. Этого он не ожидал.
Он моргнул и тихо выругался про себя. И вот он, снова; застыл в нерешительности, словно какой-то беспомощный кретин. Он вспомнил о времени, когда наблюдение за плачущей грязнокровкой Грейнджер не вызывало в нем ничего, кроме наслаждения, и захотел снова пережить этот момент. Ему было необходимо снова пережить это, чтобы полностью не потерять себя.
— Я задал тебе вопрос, Грейнджер, — резко продолжил он, нахмурившись, когда та вздрогнула от его голоса. — Какого черта ты опоздала…
— Сейчас не самое подходящее время, — пробормотала Гермиона, по-прежнему пряча лицо. — Просто…
— Мне насрать, если тебя что-то не устраивает, — быстро возразил Драко и заблокировал проход, когда гриффиндорка попыталась пройти мимо. — Я задал тебе вопрос…
— Малфой, прекрати, — сказала она, отворачиваясь прежде, чем он смог бы заглянуть ей в лицо. — Дай мне пройти…
— К чему эти слезы, Грейнджер? — спросил он, решив, что некоторое издевательство сможет побудить к столь желанной реакции. — Уизли снова трахает Браун?
— Оставь меня в покое, — прошептала она с надрывом, и голос затерялся во всхлипе. — Пожалуйста, Малфой, просто оставь меня…
— Нет, — он усмехнулся, хоть ее «пожалуйста» и было немного обескураживающим. — Какого хрена ты плачешь? Ты выглядишь чертовски жалко…
— Малфой…
— Отвечай!
— Нет! — прокричала она, вскинув голову. — Отвали от меня!
Его губы дернулись, когда он осмотрел ее лицо: слезы размазаны по щекам, а глаза — отекшие и воспаленные. Рассеянный взгляд был далеким и умоляющим; внимание Драко переключилось на дрожащие, слегка приоткрытые губы, на которых была видна ранка на месте, которое она постоянно прикусывала. Было странным видеть Грейнджер такой, ведь она славилась тем, что была единственным собранным членом ебучего Трио, но внезапно оказалась такой хрупкой. Даже уязвимой.
Малфою следовало бы смаковать этот момент. Он должен был прочувствовать свою победу, насладиться прекрасной возможностью и, вдохновившись, высмеять ее. Но этого не случилось. Взамен он нашел происходящее немного... тревожным.
Гермиона воспользовалась его растерянностью и бросилась прочь в попытке скрыться в спальне и пережить свое горе в уединении. Но он не был готов оставить все вот так. Он понятия не имел, собирался ли продолжать бесцельно насмехаться над ней или же услаждать свое любопытство, но они определенно еще ничего не закончили.
— Я с тобой еще не закончил! — закричал Драко, опережая ее, чтобы преградить вход в спальню. — Я сказал, что еще…
— Ну, а я уже закончила! — выкрикнула она в ответ, задыхаясь от сдавленного плача. — Черт! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?
— Мне нравится смотреть, как ты умоляешь, — тихо произнес он. Мрачно. — Ответь на мой вопрос…
— Я не стану повторять, Малфой, — предупредила она, хотя из-за нынешнего состояния в речи не чувствовалось обычной угрозы, — отойди, или я тебя заставлю…
— Давай, — он бросал ей вызов, схватив за запястье раньше, чем та смогла добраться до кармана. — Не так уж и разговорчива без своей палочки, а?