Она должна его увидеть. Ей нужно объяснить.
Воспользовавшись раковиной для поддержки, она поднялась с пола, неуклюже встав с холодной плитки на шатких ногах и с болью в груди. Подойдя к его комнате, Гермиона нервно сглотнула и, медленно подняв руку, тихо постучала в дверь.
— Малфой, — позвала она. — Пожалуйста, можно мне войти?
— Я сказал держаться от меня подальше, — услышала она грубый ответ, которого и ожидала, и который ее не устраивал.
— Алохомора, — пробормотала она, а затем, сделав глубокий вдох, открыла дверь. Полная тревоги, вошла в спальню, встретившись с ним глазами, полными слез. Драко сидел на кровати и выглядел гораздо спокойнее, чем она ожидала. — Малфой…
— Я считал, что достаточно ясно дал понять, что не желаю тебя видеть, — прервал тот монотонным голосом, опасно низким и бесстрастным.
— Я знаю, — пробормотала Гермиона, делая еще несколько шагов в его направлении. — Но мне нужно объяснить…
— Выметайся, — потребовал он, даже не глядя на нее. — Я не желаю, чтобы ты находилась рядом со мной…
–Драко, пожалуйста, — взмолилась она, послав свою гордость куда подальше. Она облажалась, и он имел полное право знать, почему. — Моя к-кровь на самом деле не останется в твоем… Твой организм уже…
— Я прекрасно осведомлен в человеческой анатомии, Грейнджер, — протянул Малфой, и она увидела, насколько напряжены его челюсти. — Проваливай.
Лишь Мерлину известно, почему Гермиона посчитала, что решение присесть на кровать сработает в ее пользу; казалось, какая-то часть ее думала, что, если бы она была ближе к Малфою, тот был бы более склонен прислушаться. В конце концов, он обратил на нее свой холодный стальной взор, в котором все же не было никаких признаков презрения, которое она была готова увидеть. Он смотрел на нее так, словно впервые видел, и по неким причинам это ее беспокоило.
Драко понятия не имел, как вести себя в ее присутствии. Каждая клетка его запутанного сознания кричала ему схватить гриффиндорку и вышвырнуть из комнаты, и повторять это снова и снова, пока до нее не дойдет; но каким-то образом его смятение взяло верх над яростью. Было необходимо узнать, почему она так поступила. Его знаний было достаточно, чтобы признать — маггловская кровь Грейнджер не заразна, но не это было проблемой. Дело было в ней. Малфой мог поклясться, что ощущал ее внутри себя; танцующей в венах, воздействующей на разум. Вот в чем дело.
— Мне жаль, Драко, — пробормотала Гермиона, привлекая его внимание. — Правда. Я просто... Мне очень жаль.
Две вещи заставили его вздрогнуть: первая заключалась в том, что она назвала его по имени, а вторая — она практически выплеснула на него свои извинения. Он кинул быстрый взгляд на ее лицо, найдя там лишь искренность; это было странным, но таким освежающим в сравнении с ее предыдущими эмоциями. Эмоциями, которые привели к случившемуся.
— Я… я узнала, что профессор Бербедж[2] была убита сегодня, — осторожно произнесла она, и он мог видеть, как та старается сдержать новый поток слез. — Ее убил Волдеморт.
Драко моргнул. Теперь ее вспышка имела смысл, но он не слышал этого имени, поскольку Снейп оставил его здесь. И тогда в первый раз он осознал, что не может рассматривать ее как врага; в этом просто не было никакого смысла, когда одно и то же... существо желало им обоим смерти. Нет, они не враги, но определенно и не союзники. Нечто среднее.
— Она была другом, — продолжила Гермиона, шмыгая носом. — А когда ты… ты сказал все те вещи, я просто… Я вывалила все на тебя, и это было несправедливо.
Драко продолжал хранить молчание, поскольку понятия не имел, что ему делать. Было искушение накричать на нее за то, что была такой дурой, но оно быстро исчезло; приводящее в бешенство чувство вины так никуда и не делось, а надоедливый тихий голосок в его голове продолжал твердить, что ему никогда не следовало насмехаться над нею. С каких это пор Грейнджер стала фактором его надуманной совести? Если бы от него потребовалась догадка, он бы рискнул предположить, что все началось с того момента, как она начала оставлять для него еду.
— Мне жаль, — повторила Гермиона, и одинокая упрямая слеза упала с ее ресниц. — Обещаю, что больше никогда не сделаю ничего подобного.
Он рассматривал Грейнджер, ощущая, как ее честность окутывает его волной спокойствия. Глубоко вздохнул, проигнорировав желание сделать новый вдох, когда вновь ощутил ее запах, который был немного соленым от слез, но все же несомненно принадлежал ей. Драко не желал кричать на нее... это казалось таким неправильным, учитывая то, какой уязвимой она выглядела. Он обдумает свое решение позже, сейчас он был не способен на это.
— Прошу, скажи что-нибудь, — попросила Гермиона, наклонившись немного ближе. — Что угодно.
Он пожевал нижнюю губу и приподнял бровь.
— Если ты еще хоть раз сделаешь что-либо подобное, — начал Драко, четко произнося каждое слово, — то пожалеешь об этом.
В уточнении не было никакой необходимости. Малфой был уверен, что она поняла серьезность его предупреждения.
— Хорошо, — Гермиона ошеломленно кивнула.
— Я не останусь здесь навечно, Грейнджер, — сказал он, — и я запомню все, что ты делаешь. Я доходчиво выражаюсь?
— Да, — прошептала Гермиона, выглядя более расслабленной, чем ему хотелось бы. — Мне действительно жаль…
— Я понял, — остановил ее Драко, закатив глаза. — А сейчас, покинь мою комнату.
Она не сдвинулась с места.
— Болит? — спросила она, робко указывая на порез на его ладони.
— Нет.
— Давай, я очищу его, — предложила Гермиона, протягивая к нему руку. — Это займет всего секунду…
— Я сам могу все сделать…
— Пожалуйста, — оборвала она и услышала раздраженный вздох бледного Малфоя. — Будет лучше, если я залечу его и…
— Блядь, ладно, — прорычал он, протягивая ей свою руку, посчитав, что это заставит ее быстрее свалить. — Пошевеливайся, Грейнджер.
Гермиона тревожно облизала губы, а затем достала волшебную палочку и провела ей вдоль пореза, который сама же оставила. Для всего потребовалась бы пара минут, и она поняла, что тишина была для нее слишком давящей. Подняв глаза на Малфоя, обнаружила его суровый вид, который заставил перевести взгляд на большую стопку книг на прикроватной тумбочке.
— Ты так много уже прочитал? — спросила она, с интересом приподнимая брови.
— Я их просто просмотрел, — неохотно проворчал Драко. — Я их читал раньше.
— Я не удивлена, — произнесла она голосом, в котором по-прежнему слышались неловкость и нервозность. — Это все наши учебники…
— С предыдущих лет, — закончил он ее фразу. — Да, я заметил.
— Тогда зачем ты их читаешь?
— Здесь едва ли найдется широкий выбор занятий, — Драко нахмурился, осознав, что фактически он сидел с Грейнджер на своей кровати, держась за руки. Необходимо, чтобы она ушла. Сейчас же. — Черт! Давай поживее.
— Почти закончила, — промямлила она, проводя кончиком палочки по последнему пятнышку крови. — Вот, так лучше?
Он быстро вырвал руку из ее изящных пальцев и, проверив проделанную работу, кивнул головой в сторону двери.
— Проваливай, Грейнджер.
Ее медовый взгляд еще раз обратился к стопке книг, и Гермиона приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Чем бы это ни было, запас гриффиндорской храбрости на сегодня был исчерпан, и она неуклюже встала с кровати и побрела из спальни прочь. Только тогда, когда дверь в комнату была плотно закрыта, Драко позволил себе выдохнуть, массируя пальцами переносицу и воспроизводя в голове странные события нескольких последних часов.
Если когда-либо появлялся верный знак того, что это место начало воздействовать на его вменяемость, то это случилось сегодня.
Драко взглянул на исцеленную ладонь и провел пальцами по затянувшейся коже, так и не найдя признаков того, что она когда-либо была разорвана.
Он был непреклонен в своей убежденности в том, что мог чувствовать ее, курсирующую по крови; он обвинял невидимые языки пламени ее сущности в своей неспособности уснуть до самого рассвета. Когда же Малфой пробудился ближе к полудню следующего дня, то поступил так же, как и всегда: надел обычную одежду и направился на кухню, чтобы посмотреть, что же сегодня приготовила для него Грейнджер.