— И ничего для твоей спальни?
— Сомневаюсь, что в Хогсмиде найдется что-либо, что поможет этой комнате приобрести менее трагичный вид, — цинично произнес Драко. — Разве что покрывало с этим справится.
— Ладно. Что еще?
Малфой задумчиво поднял голову.
— Если в «Книгах и свитках» [3] появились новинки, купи мне что-нибудь почитать. От твоего маггловского дерьма у меня мигрени.
Гермиона прищурилась.
— По-моему, ты сказал, что книги не так уж плохи…
— Я бы предпочел почитать литературу достойных волшебников, — угрюмо бросил он. — Книга, что ты дала мне почитать, пиздец какая странная.
— Ты читаешь книгу о Мартине Лютере Кинге? — спросила Грейнджер; глаза горели неподдельным интересом. — И как тебе?
— Полагаю, ты дала ее, предпринимая очередную тщетную попытку промыть мне мозги, заставив симпатизировать магглам, — с отвращением прошептал он, сопровождая свою речь язвительным взглядом. — Но твой глупый план возымел обратные последствия, потому что все это лишь доказало, насколько омерзительны магглы.
Ей стоило всех сил, чтобы не перегнуться через столик и не залепить пощечину.
— Ладно, — напряженно выдохнула она. — Почему ты так говоришь?
— Потому что, согласно этой книге, магглы порабощали черных магглов и обращались с ними как с дерьмом, — выплюнул Малфой, очевидно, весьма разозленный этой идеей. — Или же я неверно понял эту книгу?
— Нет, — вздохнула Гермиона, — все верно.
Драко насмехался над ней. Это казалось нелепой и чужеродной идеей, которая мгновенно захватила его внимание и вызвала отвращение; он никогда не рассматривал наличие данного вопроса в рамках какого-либо сообщества. Дискриминация по цвету кожи была неслыханной глупостью для истории волшебного мира, и эта мысль заставила его возненавидеть магглов еще больше. Блейз — возможно, единственный среди его друзей, которого он уважал, — был смуглым, и мысль о том, что с ним стали бы плохо обращаться лишь из-за цвета кожи, разозлила Малфоя и лишний раз подтвердила правильность его убеждений о варварстве и низости, присущих магглам.
— Гребаные придурки, — проворчал он и посмотрел на Грейнджер, поджимая губы. — И ты защищаешь эту мразь?
Гермиона сделала очередной успокоительный вдох и решила, что ей придется крайне осторожно выбирать слова, если хочет, чтобы сложившаяся ситуация сыграла в ее пользу.
— Это был позорный период, о котором магглы сожалеют…
— Позорный — неслабое преуменьшение, — сказал Драко, возмущенно постукивая ногой. — А я-то думал, что ты умная…
— Я никогда не говорила, что это было правильным, — добавила она защищающим тоном. — Я лишь сказала, что это было и…
— Это какая-то идиотская шутка, — прорычал Драко; его дыхание участилось из-за испытываемого гнева. — Поверить не могу, что ты принимаешь сторону тех, кто считает себя лучшим, обладая белым цветом кожи. Это же просто кожа. От тебя это не зависит.
Вот оно...
Гермиона проглотила нервный комок в горле и расправила плечи.
— Да, — как можно спокойнее произнесла она, — несправедливо осуждать человека за то, что от него не зависит, правда?
Драко вскинул голову, он хотел забрать свои слова обратно. Их горячий разговор перешел на скользкую тему — ее кровь.
Морщинки от настигшей его ярости медленно исчезли с бледной кожи, оставляя лишь широко распахнутые глаза и слегка приоткрытые губы. Его светлые брови сошлись на переносице; Малфой застыл в плохо завуалированном смятении и чем-то еще, граничащем с тревогой, что захватила каждый мускул его жилистой фигуры. Драко выглядел напряженным, но, когда Грейнджер взглянула на него поближе, смогла заметить неуловимые колебания сложенных рук, и она выровняла дыхание. Тишина казалась поглощающей, и Гермиона не посмела вздрогнуть, когда ее разрезал очередной гул ветра.
— Хитрая сучка, — тихо пробормотал Драко с пустым выражением лица. — Ты все подстроила...
— Я просто дала тебе историю и факты, — рассуждала она с обманчивым спокойствием, — а выводы ты сделал сам…
— Здесь нет ничего общего, Грейнджер! — категорично выкрикнул он, с пронзительным стуком ударяя кулаком по столу. — Обстоятельства, блять, совершенно иные!
— Обстоятельства всегда иные, — медленно произнесла она, игнорируя желание отвернуться. — Но… но суть и проблема всегда одни и те же…
— Да пошла ты, — прорычал Малфой. — Если ты думаешь, что это изменит мое мнение насчет магглов, то ты чертовски ошибаешься, Грейнджер!
— Все зависит только от тебя, — Гермиона пожала плечами с показным безразличием, но она могла заметить сомнение в серебристых глазах, и это было именно тем, чего она желала. — Принести тебе что-нибудь еще из Хогсмида?
Драко расслабил губы и откинулся на диван, не сводя внимательного взгляда с ее невинного лица.
— Знаешь, ты коварная дрянь, — вкрадчиво произнес он.
Несмотря на серьезность их разговора, Гермиона не смогла сдержать девичьего хихиканья, что сорвалось с ее губ.
— И это говорит слизеринец, — отметила она. — Я могла бы поддаться соблазну и расценить это как комплимент от тебя, Малфой.
— Не стоит, — сказал Драко; его голос стал заметно спокойнее, но все еще звучал напряженным. — Должен ли я напоминать тебе, что именно по отношению к факультету Слизерина существуют наиболее паршивые предрассудки? Так что можешь слазить со своего излюбленного конька, ведь ты и сама судишь.
Гермиона моргнула, внезапно удивившись.
— Я… думаю, ты прав, — неохотно призналась Грейнджер. — Но, к сожалению, ты подчиняешься стереотипам…
— Но ты пришла к подобным выводам еще до того, как мы встретились, — возразил он. — И у тебя сложилось такое мнение о каждом слизеринце.
Гермиона облизала губы и глубоко вдохнула.
— Ладно, — медленно начала она, — я прошу прощения за поспешные выводы, — она замолчала и посмотрела на него почти печальным взглядом. — Очень жаль, что ты жил, следуя им.
Драко отвел от нее взгляд и уставился на свои переплетенные пальцы, чувствуя очередную странную вспышку в груди, возникшую из-за того, что она сказала или сделала. Тело и разум продолжали реагировать на нее неприятными вздрагиваниями и ощущениями, и на какой-то краткий миг Малфой подумал, что это просто психосоматическое. Либо его здравомыслие действительно дало сбой, либо Грейнджер стала менее... раздражающей.
И он понятия не имел, какой бы из вариантов был предпочтительнее.
Это вышло случайно.
Драко не собирался снова засыпать на диване; убаюканный и погруженный в слишком идеальный сон ее мелодичным дыханием. Он проснулся с неуместной эрекцией и извращенным желанием прикоснуться к ней спящей.
Может, попробовать ее на вкус...
Утром аромат Грейнджер был ярче и упоительно мускусным, и он проникал в его нос. Этот запах напомнил ему о летнем зное; о лете, которое он был вынужден провести взаперти в Шотландии, и он жаждал его. Ее. Тихо поблагодарив Мерлина за то, что проснулся первым, Драко поспешно направился в комнату, чтобы избавиться от своей эрекции, но не смог удержаться и провел слегка дрожащими пальцами по беспорядочно разбросанным волосам Гермионы.
Ее губы еще никогда не выглядели настолько привлекательными, как в тот момент; немного сухие ото сна, они словно манили Драко. Но он не поддался этому отвратительному искушению, быстро кинулся прочь, молча ругая себя, пока не скрылся в спальне.
Он упал в углу пустой комнаты и уткнулся лицом в ладони, позволяя отвращению к себе сжигать его изнутри с пульсирующим жаром. Малфой не знал, кого в этот момент ненавидел больше — ее или себя.
И самое страшное: ее небольшая хитрость прошлой ночью поселила в нем вопросы, которые не давали покоя даже во сне. Грейнджер... все изменяла, отщипывала от него мысли, подобно увядшим лепесткам, и сбивала с толку ради собственного развлечения.
Что, блять, она с ним делала?
Утром Гермиона разомкнула веки и почувствовала себя прекрасно отдохнувшей, правда, немного дезориентированной. Не помня, как уснула, она задумалась: когда именно Малфой покинул гостиную; быстрый взгляд на часы дал знать, что она опаздывает, поэтому у Грейнджер не было времени, чтобы продолжать думать об этом. Она не пошла в душ, вместо которого решила обойтись Скорджифаем [4], а затем побежала на гербологию. Занятия тянулись бесконечно, обед Гермиона провела в библиотеке в компании бутерброда с ветчиной и своего исследования по крестражам.