Она хотела, чтобы он посмотрел на нее по-новому, и она была почти уверена, что это начало происходить.
По крайней мере, она надеялась.
Она села на кровати и потерла лицо ладонями, задумавшись, была ли ее заинтересованность Малфоем приемлемой или хотя бы благоразумной. Вероятно, нет.
По позвоночнику пробежала дрожь, и она подхватила волшебную палочку, чтобы возобновить действие согревающих чар, когда на ум прокралась одна мысль: чтобы побороть ноябрьскую стужу, у нее имелось три одеяла и магия, а что было у Драко? Лишь одно одеяло…
А если он мерзнет?
Грейнджер поняла, что ей не все равно, хотя и должно было быть наоборот. Она знала, что ей свойственно подобное поведение, однако это было чем-то другим; истинная забота о его удобстве заставила задуматься, когда ей стало небезразлично.
Закутавшись в халат, Гермиона покинула постель и попыталась решить, как именно ей стоит поступить. Вариантов было немного: проигнорировать и позволить заносчивому придурку разбираться самому, или же поддаться желанию и согреть его.
— Какого черта я творю? — прошептала она сама себе и прокралась в гостиную.
Простояв в нерешительности по меньшей мере две минуты под его дверью, она сглотнула нервный комок, а затем подняла палочку.
— Алохомора.
====== Глава 12. Сон ======
Годрик милостивый, что я творю?
Гермиона скривилась от слишком громкого скрипа открывающейся двери. Добавила немного магии в тусклый свет Люмоса, ровно столько, чтобы различить очертания предметов. Она нервно проскользнула внутрь и, ощутив прохладу воздуха, плотнее запахнула халат; ее взгляд обратился на кровать.
Грейнджер замедлила шаг и остановилась. Теперь она слышала невнятные сонные протесты и учащенное дыхание.
Драко снился кошмар, и когда она присмотрелась внимательнее, то смогла заметить серебристую россыпь капелек пота на его лбу. Лицо Малфоя было искривлено от боли, и та уязвимость, что она увидела, была абсолютно обезоруживающей. Он был… прекрасен, и это заставило все внутри гореть. Она моргнула, отогнав морок, когда он начал извиваться под одеялом и сдавленно ворчать.
Возьми себя в руки, Гермиона…
Она продолжила опасливо продвигаться в его направлении, не в силах отвести завороженного взгляда. Малфоевы вздохи и стоны посылали мелкую дрожь в кончики ее пальцев, что принуждала прикоснуться к нему, но она смогла устоять.
Должно быть, он замерз. Она увидела, что на нем была надета лишь пижамная куртка, что прикрывала торс; тяжело было сказать, дрожал ли он от холода или содрогался из-за видений, проносящихся во сне. Мучимая сомнениями, она сбросила халат и трансфигурировала его в толстое одеяло. С опаской приблизилась к Драко и, накрывая, случайно задела холодную кожу Малфоя. Замерла, когда тот вздрогнул от прикосновения — с пересохших губ сорвался сонный стон.
— Я должен вас убить… иначе они убьют меня.
Гермиона вздохнула и перевела взгляд к его переполненному тоской лицу. Он выглядел так, словно находился под пытками; она почувствовала, как желудок скрутило от беспокойства, которое ей не следовало испытывать. Грейнджер склонилась и внимательно всмотрелась в лицо Малфоя, на мгновение позабыв о холоде.
— Драко, — прошептала она прежде, чем успела остановиться, — Драко, это я. Проснись.
Его хриплые стоны лишь усилились, и она осторожно подняла руку и приложила к его влажному лбу. Как только ее кожа соприкоснулась с его, он распахнул дикие затуманенные глаза. Гермиона едва успела испуганно взвизгнуть, как он схватил ее руку и притянул к себе. Малфой перевернулся так, что оказался между ее раскинутых ног; теперь она была зажата под ним. Он был растерян, тяжело дышал, пребывая в шоке от ночного кошмара, нависал над ней, обнажая зубы; он находился так близко, что несколько белых прядей задевали ее лицо.
— Драко, — выдохнула она, не побоявшись его смятенного состояния, — успокойся. Это я.
Выражение его лица едва заметно смягчилось, и Гермиона почувствовала, как он ослабил хватку вокруг ее запястья, и быстро поднесла к нему руки. Она обрамила ладонями его лицо, поглаживая большими пальцами холодные щеки. Малфой не отпрянул, как она того ожидала, он выглядел ушедшим от действительности; уставший и совершенно невменяемый от истощения, но все еще подрагивающий.
— Все хорошо, — мягко сказала она, продолжая движения пальцами, — все хорошо.
Его веки опустились, почти скрыв глаза, а дыхание, отражающееся от лица Гермионы, начало успокаиваться. Драко уже не трясло, но она все еще не выпускала его лицо из рук, желая, чтобы он полностью проснулся. Он слегка качнулся, потеряв равновесие, и перевел на нее отстраненный взгляд. Его глаза были затуманены, когда он медленно приблизился к Гермионе, и она нехотя признала, что даже и не собиралась сопротивляться, когда его губы накрыли ее.
Если их первый полупоцелуй был легким и призрачным, этот оказался чувственным и уверенным. Между их губами сквозило отчаяние, и Гермиона не смогла удержаться, чтобы не вложить всю себя, когда Малфой прошелся языком по ее нижней губе. Она легко, но смело ответила на это действие; влажные звуки их поцелуя прозвучали в унисон с двадцатью ударами ее сердца, а затем все прекратилось. Малфой прислонился своим лбом к ее, почти соприкасаясь с ней губами, а Гермиона изо всех сил старалась не замечать рой вопросов, которые грохотали в ушах, пытались вырваться из груди.
Она медленно открыла глаза и поняла, что Драко все еще не отпустил сон, и он выглядел блаженно умиротворенным. Она лежала так спокойно, как только могла, смакуя мятное послевкусие его поцелуя.
— Грейнджер… — сонно пробормотал он, хотя все еще не знал, была ли она явью.
Гермиона не посмела даже пошевелиться, когда Малфой не спеша скатился с нее и отполз в сторону. Она неотрывно следила за ним, выискивая хоть какие-либо признаки того, что он пришел в ужас, когда осознал, что они только что сделали. Он зажмурился и, подтянув простыни, завернулся в них; Гермиона приподнялась, намереваясь уйти, но сонный голос заставил ее остановиться.
— Останься.
Она моргнула и внимательно посмотрела на него, стараясь понять, послышалась ли ей эта просьба; но он выглядел совершенно потерянным в своем собственном мире. Ей это причудилось? Она хотела остаться…
Вопреки доводам рассудка, она залезла под одеяло и постаралась не замечать голос на задворках сознания, который твердил, что это отчаянное решение еще аукнется ей поутру. Она сохранила между ними приличное расстояние, понадеявшись, что это хоть как-то спасет положение. Гермиона устроилась поудобнее и быстро наложила согревающие чары, а затем ее собственное утомление настигло ее.
Она перевела взгляд на Драко и опустила веки; и за мгновение до того, как Грейнджер поддалась своим опасным снам, она поднесла пальцы ко все еще саднящим губам и сладко вздохнула.
Драко проснулся, смутно слыша щебетание утренних птиц. Что-то в его подсознании подсказывало, что это было первое утро за долгое время, когда дождь не барабанил в окно; внезапно он ощутил на подушке нечто чужеродное, что заставило его окончательно проснуться.
Что за…
Его щека была укрыта кудрями Грейнджер; и тогда он вспомнил сон, что увидел ночью. Он стал долгожданной заменой его привычным кошмарам об убитых волшебниках и башнях; поцелуй гриффиндорской принцессы. Он запомнился неясным видением без каких-либо деталей; таким и было большинство его снов, ведь это лишь сны. Лишь сны.
Но все же странно: этим утром губы были крайне чувствительны.