— В шиитской — никак. В суннитской извинюсь вслух и буду молиться по христианскому обычаю.
— Если будут спрашивать, что ответишь?
— Честно скажу, откуда я. Поясню, что у нас в ханафитском масхабе в любой мечети могут дать свободно помолиться христианину.
— Если будет агрессия?
— Ни разу раньше не было.
— Приходилось, что ли?
— Да.
— Ну а если вдруг?
— Открою диспут на тему хадисов имама ан-Навави. Напомню о «Послании соседу-христианину» Аль Фаузана. Найду, что сказать.
— Как отличить снаружи шиитскую мечеть от суннитской на глаз?
— Там и на глаз — никак, пока не начали намаз. И то, если видно молящихся снаружи. Только спросить местных жителей перед тем, как входить.
— Если никого рядом?
— Не бывает такого. В пятницу возле мечети всегда полно народу даже у нас. А уж там… Вы что, не местный?!
Дед хмыкает неразборчиво, затем продолжает:
— Если агрессия в твой адрес будет сильная?
— Буду звать на помощь тюрков. По статистике, каждый десятый. Либо, если рядом только пашто, напомню им пуштунвалай.
— Если не сработает?
— Из десяти пашто, пятеро обычно адекватные. Всегда работало, если уметь общаться.
— Сколько полных лет?
— Двадцать восемь.
— Жениться пора, — комментирует он задумчиво и вздыхает, словно реальный дядя. — Большой уже.
— Дядя, а давай ты меня сразу испугаешь? В том числе документами и командировочными, поскольку это всё с вас?
— Молодец, — смеётся мужик, хлопая меня по плечу. — Скромный к тому же.
— Да бог с вами. Самая обычная кабинетная крыса из мониторинга. У нас таких дюжина на десяток.
— Почему о других своих языках не говоришь?
— Это о каких ещё?! — здесь я реально удивлён. — Я чего-то о себе не знаю? Вы меня ни с кем не путаете?
— У тебя аттестация не по всем языкам, которыми владеешь. Почему молчишь об остальных?
— Ничего себе, вы тут грамотные. Ну тогда просветите, что я сам о себе забыл?
— Қазақша, — он и дальше раздражает меня своим идиотским смехом.
— Не считается, — качаю головой. — Это государственный, а вы спрашивали про иностранный. На нашей работе он априори подразумевается и за язык вообще не канает. Как и русский. За него не доплачивают, если что.
— Это у вас тут внутри он не канает, — его указательный палец описывает окружность над головой. — А у нас ТАМ, снаружи, очень даже. Особенно с твоей внешностью.
Это да. На лицо я — типичный Иван Иванович Иванов, иного не заподозришь.
— Не знаю. Видимо, вы из другого поколения. В наши годы на юге государственный уже все знают. Совсем не редкость.
— А почему молчишь о вазири?
Моя нога пропускает шаг:
— Откуда…?
Видимо, лицо у меня донельзя потешное, поскольку он опять ржёт:
— Ты перед первой аттестацией сам мосты в своё время наводил. Помнишь?
Впиваюсь в него взглядом по второму кругу:
— Вы откуда знаете?! Тогда вы ещё отдельной службой были, в комитет вас потом вернули! Кстати, я по вазири аттестоваться не стал, если что.
И лицо его вроде бы знакомо, что ли? Но нет, я б такого запомнил.
— У нас свои возможности, — отвечает он уклончиво, заходя на второй круг по овальной аллее. — В общем, за скромность тебе тоже плюс.
— Вы сейчас так говорите, как будто я какой-то конкурс могу не пройти и остаться дома.
— А-ха-ха-ха-ха, — деда растаскивает от смеха прямо посреди дорожки. — Не можешь: ты его уже прошёл.
— Когда?
— Ещё до того, как сюда приехал.
— К чему тогда эта беседа сейчас? Какая её функция?
— Ну надо же познакомиться поближе, составить личное впечатление. Кстати, чтобы ты не думал, что я забыл. Почему о немецком молчишь?
— Так я его и не знаю! — чистая правда. — Он только в дипломе написан! Максимум, на улице объяснюсь и прочту что-нибудь со словарём. Я по нему тоже не аттестован, — напоминаю на всякий случай. — Оценку честно купил в своё время. Но на службе же реальное владение нужно, а не запись в дипломе.
— Для мест, где в ходу вазирвола, твой уровень немецкого очень даже продвинут, — хихикает тип, который до сих пор не представился. — В сочетании с прочим, ты просто идеален.
— Спаси Христос от вашей идеальности, — отворачиваюсь в другую сторону, чтобы не сказать и ему что-нибудь матом в рамадан (он тоже наверняка оразу держит, видно по нему). — Раз уж у нас такой откровенный разговор, а моя рязанская харя — не помеха в тех местах, где в ходу вазирвола.
Нет смысла корчить из себя дурака там, где даже мне многое понятно.
— Вообще-то, светловолосых там хватает, — задумчиво сообщает он. — Если постричь коротко — так и вообще сойдёт. Ну, плюс загар.