В следственном изоляторе Хамалетдинов оставался самим собой, и на его настроение никак не повлияли ни ход следствия, ни даже его крайне неблагополучное окончание. А следователь сумел-таки размотать почти всю катушку и до конца разоблачить аферу с «левыми» билетами, установив близкий к истинному размер материального ущерба, нанесенного государству лихими артистами мотоциклистами и их пособниками с момента реорганизации аттракциона и превращения Насруллы во всесильного администратора-шапитмейстера.
Хамалетдинов никогда не придавал существенного значения пище и бытовым условиям, а суд, наказание и все, так или иначе связанное с этим, его нисколько не страшили. В камере Хакима Абдрашитовича угнетало вынужденное безделье, отсутствие обезьян и любимого мотоцикла «Индиан» с красной рамой и белым бензобаком. Но вскоре он приспособился к новой среде обитания и был всем доволен. В те дни, когда его не водили на допросы, он с открытыми глазами неподвижно сидел на нарах, курил и мысленно воспроизводил то, что обычно делал на воле: заправлял «Индиан» бензином и маслом, регулировал зажигание, подтягивал ослабевшие элементы крепежа, менял покрышки и подолгу носился на вертикальной стене, чтобы как следует их «прикатать». Зрителям ведь невдомек, что «на новых покрышках артист-мотоциклист не может выполнить ни одного сколько-нибудь сложного трюка до тех пор, пока они не приработаются к доскам бочки. Незаметно наступал ужин, после которого Хаким Абдрашитович видел аттракцион в действии. После отбоя ему виделись деньги, много денег. Плотные пачки, тщательно упакованные в полиэтиленовые мешочки, были сложены в старинный, окованный железом сундучок. Этот сундучок, где лежало ровно восемьдесят тысяч рублей, он в июле прошлого года зарыл неподалеку от собственного дома, но не на своем земельном участке, а в густом перелеске. Место было песчаное, сухое, поросшее сосняком, так что деньги не отсыреют и будут в полной сохранности. При аресте и последовавшем за ним обыске милиция обнаружила в его матрасе и в бочке аттракциона (между полом и наклонными досками трека) почти семнадцать тысяч рублей, однако с этой потерей Хаким Абдрашитович кое-как примирился. Пропавших денег не вернешь, но остальное шакалы никогда не найдут!
Правда, иной раз Хамалетдинов испытывал некоторое беспокойство. «Как там мои обезьяны?» — спрашивал он себя и недовольно хмурился. Когда по рекомендации Насруллы они завели двух обезьян-макак, Хаким Абдрашитович моментально подружился с ними. Обе обезьяны — Садык и Сальман — были приветливыми, в меру застенчивыми и в отличие от остальных членов труппы неболтливыми. Они быстро привыкли к молчаливому владельцу аттракциона и почитали его, как своего вожака. Вскоре Хаким Абдрашитович стал уделять обезьянам практически весь досуг: с ними он вдруг почувствовал себя по-новому, полностью раскрепощенным. Сидя втроем по вечерам, они подолгу молчали и смотрели в глаза друг другу, без лишних слов понимая сложную структуру нашего мира, отраженную в сознании каждого по-своему. И теперь в камере следственного изолятора перед ним то и дело возникали честные глаза Садыка и Сальмана, безмолвно вопрошавшие о том, почему их разлучили. Хамалетдинов еще больше хмурился и начинал ворочаться с боку на бок. Причина беспокойства художественного руководителя аттракциона объяснялась тем, что в наших широтах обезьян не страхуют, а их смерть усложнит и без того запутанное дело. Тревожило его и то, что аттракцион могут отобрать. Однако это опасение прошло после знакомства с адвокатом, принявшим на себя защиту интересов Хакима Абдрашитовича. Халим поручил вести его дело Бобровскому, который при первой же встрече мимоходом поставил своего клиента в известность о том, что сын обратился в народный суд с гражданским иском о разделе имущества. Сперва Хаким Абдрашитович недобро сверкнул глазами, но вежливый Бобровский незамедлительно дал понять, что это единственная реальная возможность спасти аттракцион и жилой дом от конфискации. Если исковое заявление Халима удовлетворят, то по приговору суда подлежать конфискации будет только часть имущества, принадлежащая лично Хакиму Абдрашитовичу и его супруге. Причем скорее всего не в натуральном, а в денежном выражении, поскольку Халим — артист аттракциона, а у его семьи нет другого жилья. Иначе говоря, аттракцион и дом уцелеют, а Хаким Абдрашитович отделается мизерной потерей, ибо его доля в аттракционе и в жилом доме будет исчисляться в процентах не от реальной стоимости, а от их страховой суммы.