Он взглянул на детектива Майерса, потом снова на меня и вздохнул:
– Экспертиза запланирована.
– Хорошо, – ответил я. – Но я собираюсь предложить перевезти тело в госпиталь Сент-Рэфэел в Балтимор. Именно там мы изолировали тех, кто уже заболел. А судебная медицина Кэрролла вполне может работать и там.
О'Лири снова окинул взглядом нас с Майерсом и на сей раз молча кивнул.
– Юридических сложностей не возникнет? – на всякий случай уточнил я.
– Не должно бы. Я позвоню куда следует.
– Джон, – я посмотрел на Майерса, – а в Балтиморе не возникнет проблем?
– Думаю, что нет.
О'Лири не выдержал:
– Это все-таки наше расследование.
– Разумеется, – успокоил я его.
– Тело было обнаружено именно здесь. Похоже, и убит он был тоже здесь.
– Почему вы считаете, что его убили здесь?
– Ну, не прямо здесь, а вон там. – О'Лири показал на еще одну огороженную территорию в десяти ярдах от нас. – Там, на земле, разворошены прошлогодние листья. Мы проверили на кровь. Положительно.
– Кровь?
– Всего лишь след.
– След… – Я осмотрелся. – Как же, черт возьми, фермеру удалось все это обнаружить? То есть я, конечно, совсем не специалист по собакам, но… – Я показал на стоящие в стороне, всего в нескольких футах, мешки с бетоном. – Ведь могила была заполнена вот этим. А сам труп залит отбеливателем.
О'Лири пожал плечами:
– Нам просто крупно повезло. Парень, который все это обнаружил, держит охотничьих собак. Они и учуяли. Видимо, какой-то едва заметный след крови вел от места убийства сюда. И собаки начали рыть именно здесь. – Он посмотрел вокруг, потом снова вернулся взглядом к могиле. – Да, нам действительно крупно повезло. Еще день-другой, дождь… и даже гончие уже ничего бы не учуяли.
О'Лири направился ко второму огороженному участку, я за ним. Действительно, полицейская лента, будто своеобразная аллея, связывала оба клочка земли. Наконец он заговорил:
– К этому месту идут три следа, от него к могиле – два и два от могилы. Все они, однако, очень неясные. – Он приподнял ленту и, наклонившись, оказался в запретной зоне. Там ползал на четвереньках человек, изучая каждый сантиметр земли. – Остается предположить, что те, кто убил и выпотрошил этого парня, сделали это именно здесь, а потом перенесли тело к заранее вырытой могиле.
– Почему вы так думаете? – глупо спросил я.
– Потому что вряд ли вы будете уродовать труп прямо в могиле глубиной в шесть футов. А кроме того, следы крови. Скорее всего, когда резали, повредили пакет.
Я глубоко вздохнул; голова моя наконец-то начала немного проясняться.
– А эти люди действовали обстоятельно.
– Вот именно. – Он внимательно взглянул на ползающего по земле полицейского. – Нам просто чертовски повезло.
Наступило долгое, тяжелое молчание.
– Ладно, – наконец собрался я с духом. – Все. У кого-нибудь есть сигарета?
О'Лири и Майерс покачали головами. Парень, ползающий по земле, на секунду поднял голову, потом снова занялся своим делом.
– Куда катится эта страна, если невозможно найти курящего полицейского?
Я выдавил из себя улыбку. Никто не улыбнулся мне в ответ.
28
Дуче выглядел очень недовольным.
– Разве я так двусмысленно выражаюсь? – бушевал Тим Ланкастер. – Разве я не ясно сказал, что совершенно необходимо, чтобы ты работал здесь, в офисе? Неужели ты не понял, что должен сидеть смирно?
Мы сидели в небольшом конференц-зале департамента здравоохранения: Тим Ланкастер, Херб Ферлах и я. Двери были закрыты. Я очень надеялся, что они толстые и не пропускают звуков, даже громких.
– Все было ясно, – ответил я. – Но Центр предоставляет служащим эпидемиологической разведки свободу действий и…
– Не в таких ситуациях. Не тогда, когда пресса наступает нам на пятки, адвокаты затевают иски и обвиняют тебя в нападении.
– Все иски и обвинения сняты.
– Помолчи. Тем более, что я особенно подчеркнул, как важно тебе оставаться именно здесь. Думаю, нет необходимости говорить вам, доктор, что проявленное вами преступное неповиновение вполне может служить основанием для увольнения со службы.
Это было и так, и не так. Чтобы Тим смог меня уволить, ему пришлось бы провести долгие часы за писанием бумаг и кляуз. А поскольку мое нарушение дисциплины могло показаться не таким уж и серьезным, не уверен, что начальство согласилось бы. Если не считать событий самых последних дней, мой послужной список можно было назвать почти звездным. А кроме того, несмотря на все, что Тим кричал сейчас, он меня любил. Правда, не знаю, за что именно.
Он продолжал свою тираду:
– Мы не имеем права шляться по местам убийств.
– Как раз очень здорово, что я там шлялся. Иначе они и продолжали бы копаться всего лишь в перчатках и масках.
– А ты прибежал и начал размахивать руками и орать, что сейчас они все умрут?
– Вовсе и не собирался говорить, что они все умрут.
– Они почему-то услышали именно это.
– Это уже их личное дело. За это я не отвечаю.
– Не прикидывайтесь дурачком, доктор. Сами прекрасно знаете, что отвечаете.
Ферлах тоже не сдержался.
– Мои люди сейчас из последних сил отмахиваются от звонков муниципальных служащих из Кэрролла. Тебе удалось здорово их всех напугать, Нат.
– Я к этому и стремился.
Ну, спасибо, Херб, поддержал.
– Доктор Маккормик, – официальным тоном продолжал Тим. – Большинство ваших инстинктов положительны. Большинство. Но в данном случае вы совсем вышли из-под контроля. Неужели вы действительно так чертовски озабочены – да, чертовски озабочены выяснением этого дела, что совершенно не отдаете себе отчета, какие проблемы создаете всем нам? Центру контроля. Местному департаменту здравоохранения. Да и самому городу, в конце концов. Неужели вы настолько чертовски ослепли, что не в состоянии увидеть картину в целом? Ну так как же, доктор?
Я сидел красный – даже не как рак, а еще краснее. Неожиданно меня прошиб пот. Изо всех сил я сжал под столом руки.
– А этот звонок с телефона Дугласа Бьюкенена. Сколько еще вы собирались хранить свою тайну? А я должен узнавать об этом от доктора Ферлаха, который тоже совершенно случайно об этом услышал – просто потому, что разговаривал с детективом?
Тиму не сиделось на месте. Он подскочил, начал шагать по комнате и чесаться, словно шимпанзе. Мне уже доводилось видеть его раздраженным. Но до такой степени – никогда.
– Вы отталкиваете всех, с кем имеете дело. Полицейские из Кэрролла жалуются, что вы прискакали, словно генерал на белом коне, и прогнали их с собственного места расследования.
– Но они же сказали, что уже закончили…
– Это не важно. Зато сейчас они утверждают, что вы все испортили. Отобрали у них труп и отправили его в Балтимор. Задумайтесь-ка, доктор. Они так недовольны вашими действиями вовсе не потому, что считают их неправильными. Они выступают против вас потому, что вы им не нравитесь. Даже тот человек из балтиморского департамента полиции, который с вами сотрудничает, пытается отделаться от вас как можно скорее, потому что знает, что ему еще долгие годы предстоит иметь дело с коллегами с севера.
Теперь Тим принялся изо всех сил чесать затылок.
– И кроме того, с какой стати вы зациклились на одном этом парне?
– Но он же переносчик инфекции, Тим.
Неожиданно я понял, что не говорю, а ною.
– Что, даже сейчас?
– Взгляни на карту. Посмотри на схему контактов. Он же в самом центре…
– Дело в том, что я не могу на них посмотреть, потому что они не закончены. А ты, вместо того чтобы заниматься делом, бегаешь вместе с полицейскими там, где тебя вовсе не просят.
Справедливо.
Тим никак не мог успокоиться.
– Ну хорошо, даже если так. Даже если он действительно находится в центре всей этой заварухи, если он – первый, то почему же он сам не заболел?
– Разница в инкубационных периодах.