– Возможно.
– Или же он мог жить в Калифорнии, встретиться с Глэдис, закрутить роман, а потом отправиться на восток.
Майерс молчал.
– О!.. – почти закричал я. – А может быть, все случилось совсем иначе.
– Ну так говорите, – тут же прореагировал Майерс, и я услышал, что он засмеялся.
– В любом случае у нас есть кое-какая предварительная информация, которая показывает, что Кейси уехал на восток только год назад.
– В таком случае получается белое пятно. Документы доктора Джефферсона утверждают, что он здесь с 1997 года.
– А в департаменте штата вы проверяли? Чтобы выяснить, с какого времени они перечисляли деньги?
– Конечно, и это дает полное основание для возбуждения дела о мошенничестве. Отчисления непрерывно происходили начиная с 1997 года.
– Значит…
– Значит, Джефферсон получал от органов социального обеспечения деньги за человека, который умер еще в 1998 году, причем за пределами штата. А где-то между октябрем 1998-го и началом нынешнего года появился наш приятель Кейси и занял пустующее место.
Мы помолчали, раздумывая.
Дело в том, что если бы доктор Джефферсон стремился просто к увеличению финансирования, то он попытался бы получить с властей штата деньги и за мертвого Бьюкенена, и за вновь поступившего пациента. Так что дело в данном случае заключалось не только в деньгах. Я заговорил первым:
– Ситуация оказалась бы достаточно удобной в том случае, если бы кому-то нужно было спрятаться.
– Что вы имеете в виду?
– Если Кейси скрывался от кого-то или от чего-то, в таком случае самым простым способом и оказалась бы чужая идентичность, не так ли? Кому удастся что-нибудь выяснить? Ведь и родители Бьюкенена умерли, и сам он умер, причем за пределами штата.
– Правильно мыслите. Так что единственный способ обнаружить подлог – попытаться найти свидетельство о смерти.
– Что вы, скорее всего, и сделали.
– Разумеется. И нам удалось его разыскать, правда, с большим трудом.
Мы снова помолчали, задумавшись об этом новом витке нашего общего дела. Смерть Кейси все меньше походила на простую месть какого-нибудь разгневанного родственника. Явно происходило что-то более значительное.
– Как можно заставить Джефферсона заговорить?
– Я уже заготовил резиновый шланг и винты с накатанной головкой.
– Значит, в Балтиморе действуют именно таким способом?
– Если бы… Парень общается с нами через адвоката. Плохой знак, только вот не знаю, для кого – для него или для нас.
Напоследок я попросил детектива Майерса сохранить информацию о двух смертях Дугласа Бьюкенена в тайне. В мою компетенцию это не входило. Вопрос для полиции, а не для эпидемиолога. Но, тем не менее, я ни на минуту не сомневался, что полицейское расследование вполне может привести нас к выяснению причины заболевания. А еще, совершенно очевидно, я владел ситуацией лучше всех и, следовательно, мог принести наибольшую пользу делу. И уж конечно, совсем не нуждался в том, чтобы Тим Ланкастер совал нос в мою работу.
Сначала Майерс не согласился молчать.
– Я не люблю тормозить поток информации во время расследования, – возразил он. Но в конце концов сдался. – Действуйте быстрее, – такое напутствие я получил напоследок.
– Хорошо, – громко произнес я, стоя посреди комнаты и не выпуская из руки телефон. – Хорошо, хорошо, хорошо.
Правда, кроме свободы от Тима Ланкастера, ничего хорошего не было. Даже вернее было бы сказать, что все как раз обстояло очень плохо. Явно сгущались темные зловещие облака, а вот кто или что стоит за ними, я не знал. Зато знал, что они протянулись через всю страну – от Калифорнии до Мэриленда и еще бог знает куда.
Я сел на стул и задумался. Отвлек меня стук в дверь.
– Да, входи, – отозвался я.
Показалась Брук в просторной футболке, которая служила ей платьем, но не скрывала тренированных мускулистых ног. К сожалению, в ту минуту я так нервничал, что даже не смог в полной мере насладиться зрелищем.
– Как насчет завтрака? – поинтересовалась она.
Я взглянул на часы.
– Мне пора.
– Но ведь еще нет и семи.
– И тем не менее уже поздно. – Я встал. – Мне необходимо поговорить с Глэдис Томас.
Повернувшись, Брук направилась в свою комнату. Но при этом произнесла так, чтоб я мог хорошо ее услышать:
– Нам необходимо с ней поговорить, доктор Маккормик, нам.
38
Мы не сразу поехали в пансионат «Санта-Ана», где жила Глэдис Томас. Я хотел принять душ и смыть кошачий дух и хроническое недосыпание. И правда, после водных процедур я стал больше похож на человека, однако, натягивая чистое белье и грязные брюки, все еще чихал.
Когда я появился перед Брук, она поинтересовалась:
– Надеюсь, у тебя нет аллергии на моего кота?
– На этого негодяя? Ни в коем случае. Скорее всего, у меня аллергия на тебя.
– Очень смешно. И все же я поеду с тобой.
Так она и сделала. То есть вернее будет сказать, что это я с ней поехал, потому что вместо моего арендованного «бьюика» мы погрузились в ее машину. Из стоящего под навесом ряда машин Брук выбрала красный, с откидным верхом «БМВ». Я, не удержавшись, полюбопытствовал:
– Это тоже от папочки?
Брук сначала открыла мою дверь, а потом направилась к месту водителя.
– Нет. Папочка на самом деле школьный учитель в Виргинии. А это из банка. – Помолчала минуту, а потом добавила: – Ему уже четыре года, так тебе легче?
Я ничего не сказал.
Покусывая губу, Брук посмотрела на меня поверх машины. Потом села на свое место, нажала кнопку на приборном щитке, и крыша, сложившись в гармошку, отъехала назад. Мы тронулись с места.
Оказавшись в потоке машин, Брук пояснила:
– Она досталась мне почти даром. Машина, я имею в виду. Один студент-экономист уезжал на работу в Японию, и ему потребовалось срочно от нее избавиться.
– Тебе повезло.
– Видишь ли, приходится ездить. Я ведь живу в Калифорнии.
– Весьма согласен.
– И подумай, сколько училась. Четыре года в университете, четыре – в интернатуре. Всего восемь. Я просто заслужила приличную машину.
– Конечно, заслужила.
Она включила третью передачу.
– О, пожалуйста, не пытайся кривить душой…
– Брук, но ты действительно достойна этой машины.
Она внимательно на меня посмотрела. Волосы ее очень красиво развевались на ветру.
– А ты в какой машине ездишь?
– «Королла» 1986 года.
– Бог мой, Натаниель, так ты, наверное, и фланелевые рубашки носишь? Просто невероятно.
Я не смог удержаться от смеха.
– Очень надежная машина.
– Не сомневаюсь.
– Если честно, мне все равно, на какой машине ездить.
Некоторое время она молчала. Потом наконец заговорила:
– Я ее продам на следующей неделе.
– Что, правда?
– Нет. Но ты негодяй. Заставляешь меня чувствовать себя виноватой за тягу к неоправданной роскоши.
Я снова засмеялся. Нравится мне это или нет, а Брук Майклз воздействует на меня очень положительно. И хотя, наверное, называть ее союзницей было еще слишком рано, я немного повысил ее в ранге, поделившись той информацией о Дугласе Бьюкенене, которую сам получил от детектива Майерса только сегодня утром.
– Все это очень странно, Натаниель, – задумчиво произнесла Брук.
– И мне так кажется.
Однако мы не успели обсудить двойную смерть Бьюкенена, потому что уже поворачивали к пансионату «Санта-Ана».
– Ого! – удивленно воскликнула Брук.
Она внимательно смотрела вперед. Я проследил за ее взглядом.
Возле пансионата, против движения, стояла легковая полицейская машина без опознавательных знаков, но с еще не снятой мигалкой. А за ней припарковался черно-белый патрульный фургон.
– Не к добру это, – заметила Брук. – Ох, не к добру.
Мы вышли из машины и направились к входу в пансионат. В голове у меня мелькнуло, что, возможно, Джон Майерс обратился за помощью к коллегам из департамента полиции Сан-Хосе. От одной этой мысли я пришел в ярость. Это означало, что полиция будет путаться у нас под ногами, мешая работать. А кроме того, оказывается, детектив Майерс меня ни в грош не ставит.