— Ты такая чертовски красивая, Скарлетт, — тихо сказал он мне. Его глаза выражали убежденность в том, что он говорит.
Вместо того, чтобы выдавать свои чувства, я спросила:
— Это то место, где ты хочешь тату? — кивком я указала на его рёбра. Даже я слышала, что мои слова терялись во вздохах.
Рука с татуировочной машинкой мягко опустилась на его кожу, знакомые вибрации добавились к тем чувствам, которые всегда приходят по моему телу, когда я татуирую кого-то. Что-то в гудении моей машинки, линии, узоры, изгибы в каждой части работы, которую я постоянно делала, могущество в моих руках, которым я могла как создать, так и испортить татуировку в один момент, доставляло мне ощущение странного спокойствия. Я уходила на свою волну, где не концентрировалась ни на чём, кроме чернил и моего холста. В тот момент, когда клиент садился передо мной, он превращался в один из моих шедевров. Был ли это маленький кусочек, половина руки или вся спина - это не имело значения. Кожа и чернила, татуировки - это была моя жизнь, моя любовь, моя страсть. Каждое творение заслуживало моего пристального внимания и заботы.
Кожа Мэйса шокирующе контрастировала под моими руками. Твёрдые как скала мышцы, над которыми, я уверенна, он упорно трудился, чтобы поддерживать в форме, были покрыты идеально гладкой мягкой кожей, на которой виднелись один или два шрама - единственное, что нарушало общий вид. Его тело было потрясающим - произведение искусства, мужественное, оно захватывало дух. Тело, подобное его, стоило ждать для этой работы. Было так много вещей, которые я хотела бы сделать с его телом, и не все из них были татуировками.
Мэйс выбрал памятное тату, чтобы почтить его покойного отца. Он объяснил мне общее видение татуировки, оставив остальное на моё усмотрение. Это было великолепно, сложно и очень уместно. Гектор, отец Мэйса, выращивал розы большую часть своей жизни. Это была одна из его многочисленных страстей. Большой крест в чёрных и серых тонах, который начинался у него под мышкой и проходил почти по всей длине его рёбер, был замысловато обёрнут розовым кустом с тремя яркими красными бутонами в разных стадиях цветения, представляющих разные вещи. Первый - в полном расцвете, второй - поникший, а третий - закрытый бутон роз, означающий жизненные события, которые он пропустил, не будучи здесь, ведь его дети растут, влюбляются, заводят собственные семьи. Под ним крошечная рука маленького ребёнка осторожно держала мужественную руку. Эту часть я не совсем поняла. Думаю, это было чем-то личным, а Мэйс, похоже, не хотел объяснять, поэтому я оставила его в покое.
Четыре часа спустя я вытерла салфеткой последний слой, чтобы удалить лишние чернила. Результат поражал. Собственную работу сложнее всего критиковать, однако эта татуировка захватывала, и я гордилась ею. Я потянулась к фотоаппарату на полке у стены и спросила:
— Ты не возражаешь, если я сделаю несколько фото?
— Поторапливайся, детка, — его голос прошел волнами по моей спине, у него был чертовски потрясающий голос, тёмный и глубокий. Это было похоже на секс, покрытый шоколадом, вредный для вас, но доставляющий такое наслаждение, что вы не можете отказать себе в этом.
— Сейчас я наложу немного крема и оберну пленкой. Ты знаешь правила, да? Сними покрытие через час, промой его теплой водой с антибактериальным мылом и промокни тату мягким полотенцем, — он просто смотрел на меня из-под век, заставляя моё дыхание остановиться.
Я начала размазывать крем по его грудной клетке, пока разговаривала, концентрируясь, чтобы не смотреть на него. Обычно я была полностью поглощена делом, когда кого-то забивала, но ощущение моих рук на Мэйсе повлияло на меня, как ничто другое. Я чувствовала его сердцебиение под кончиками пальцев, чистую силу, которую он излучал, было невозможно не заметить. Было что-то такое эротичное в моих руках на его коже. Я была так возбуждена к тому моменту, что едва могла сдержаться, чтоб не облизать его с ног до головы.
— Наноси крем утром и ночью, пока не убедишься, что татуировка полностью зажила. Не царапай и не три тату, старайся не растягивать кожу.
Мои пальцы покалывало каждый раз, когда они проходились по его коже, мои соски уже стояли твердыми пиками, прижимаясь к хлопку моего платья даже от малейших движений, и я с ума сходила от похоти.
Пытаясь сдерживаться в рамках профессионализма и от желания разорвать его одежду, наброситься на него посреди моего стерильного салона, я отвернулась, мысленно качая головой, чтобы очистить грязные мысли, проходящие через нее. Я наклонилась, чтобы достать рулон обёрточного материала из нижнего ящика. Когда я встала, большие руки Мэйса сжали мои бёдра, и он повернул меня к своему телу. Он сел на стол. Я чувствовала, как его порывистое дыхание щекотало мою шею и спину, подрывая мой контроль. Прижимаясь к его переду, я чувствовала бешеное сердцебиение Мэйса, когда его пальцы сильнее сжались на бёдрах.
— Если я не попробую тебя, Скар, мне кажется, что я могу сойти с ума, — его грубый голос проник в мои уши, посылая непроизвольную дрожь сквозь меня. Губы Мэйса слегка опустились, прямо мне за ухо. Я скорее почувствовала, чем услышала его глубокий вдох, — ты всегда пахнешь сладким, как вишня.
Мой пульс резко ускорился от его тихих слов, и я пробормотала:
— Это мой гель для душа.
Я мысленно бросила вызов?
— Это было единственное, что пришло в голову, — он ещё раз поджарил мой мозг своими прикосновениями и словами.
Чёрт побери!
— Мэйс, мне нужно обмотать твою спину, — он, конечно же, проигнорировал меня, его руки медленно блуждали по моим бёдрам. Когда одна рука дошла до верха моих бёдер, задев мои пропитанные насквозь трусики, хныканье сорвалось с моих раскрытых губ.
Мэйс гортанно застонал.
— Такая чертовски мокрая для меня, детка. Мне нужно попробовать тебя прямо сейчас.
— Мы не можем делать это здесь, — сказала я, не зная, кого пытаюсь убедить.
Он пальцами отодвинул мои трусики в сторону, и один из его длинных пальцев раздвинул мои складки, закружив доказательство моего возбуждения вокруг клитора в мучительно медленном круге.
— Мэйс, — прошептала я, неуверенная, хочу ли, чтоб он остановился или дал мне больше. В тот момент, когда его рука оставила мой клитор, он поднёс палец ко рту, пробуя мою влагу. Моё тело наложило вето на мозг, сопровождая это стонами «чёрт возьми, да, ещё, детка, ещё».
— Я собираюсь взять тебя прямо на этом столе, Скар, поэтому каждый раз, когда ты будешь сидеть здесь и работать, всё, о чём ты сможешь думать, это о моём языке. Я трахаю тебя, ты кричишь, — его слова вырвали стон из моего горла, — хочешь этого, не так ли, Скар? Ты хочешь, чтоб я вставил мой член тебе прямо здесь, на этом столе.
— Пожалуйста, Мэйс, пожалуйста, мне очень нужно это сейчас, — умоляла я, тяжело дыша и извиваясь, в надежде облегчить боль.
Мэйс резко поднялся, подошел и повернул меня, так я оказалась лицом к столу.