К сожалению, камера видеонаблюдения не сделала четких кадров того, кто поиздевался над моей машиной, которую до сих пор не починили. Повреждения были не таким серьезными, как мы поначалу подумали, но ремонт обходился дорого. Слава богу, у меня хорошая страховка. Но это был не последний акт вандализма. Начали происходить странные вещи, причем, чем дальше, тем хуже, и это уже слегка начало меня беспокоить.
— Скар, ты где?
— На кухне! — отозвалась я. Тини пришла, чтобы остаться со мной на ночь. Помимо всех произошедших странностей, во мне начало нарастать ощущение, что за мной следят. Это пугало меня до жути. Я никому не рассказывала о письмах, просто решила, что это Жанелль говнит, но после одного из них, которое получила незадолго до прихода Тини, я решила, что это не было очередным издевательством. Это уже было нечто серьезное.
— Что происходит, милая? — спросила она, плюхаясь на барный стул у кухонного стола и бросая на пол свою небольшую дорожную сумку.
Я задвинула противень с начос обратно в духовку и развернулась.
— Я получаю кучу странных писем. Они адресованы мне. Когда возвращаюсь домой с работы, обычно оно лежит перед дверью. В любом случае, я не волновалась об этом до сегодняшнего дня. Теперь же я в полном ужасе. — Я пододвинула к ней письмо и наблюдала, как она его читает. Она побледнела, когда положила письмо обратно.
— Прежде всего, почему ты, черт тебя подери, не сказала мне об этом раньше? — Тини сидела абсолютно неподвижно, разве что немного повысила голос, но я прекрасно знала, что вот-вот разразится буря.
— Ну, у тебя самой столько всего происходит, да и было все не так уж и страшно. В смысле, я ведь знаю, кто это делает, и могу сама о себе позаботиться. — Я отвернулась, избегая ее злого, презрительного взгляда. Что касается презрительных взглядов, у Тини был особый талант по этой части.
— С каких пор ты у тебя от меня секреты? Когда это стало нормальным не говорить своей самой лучшей подруге о том, что у тебя происходит? — кричала она, ударяя рукой по столешнице.
— Твою мать, угомонись уже! — сорвалась я.
Теперь она была законченной лицемеркой, и я собиралась ей об этом сообщить.
Я перегнулась через кухонный стол, и мое лицом оказалось напротив ее. Убийственно-спокойным и тихим голосом я ей сказала:
— Ты не можешь кричать на меня за утаивание этого от тебя. Ты, Тини Луиза, хранишь от меня секрет уже как несколько недель. Поделись, или так и будешь дальше продолжать нести чушь?
Лицо Тини заметно побледнело, и она начала заикаться:
— Я… я… это просто, я не могу. Ты не можешь… я…
— Знаешь ведь, что рано или поздно я все узнаю, а сама наорала на меня за то, что я вру тебе.
Ее лицо исказилось от боли, прежде чем она выдала:
— Я беременна. Я беременна, понятно? Это и есть мой большой секрет!
Я потеряла дар речи. Даже подумала, что расслышала ее неправильно. Тини беременна. Нет, это не может быть правдой.
— Ты беременна, — пробормотала я, уязвленная тем, что она не сказала мне об этом раньше. — Ты беременна и ничего не сказала мне. — На этот раз я говорила немного громче.
— Я… ну, я просто не знала, как… и что с этим делать. Я не могу завести ребенка. Поначалу я не была уверена, но потом — ну, ты была занята Мэйсом, а еще вы двое расстались, и… Да, я беременна. — Она мямлила, выглядя одновременно нервной и напуганной, и определенно совсем не счастливой.
— Ты не рада? Это… стоп, ты же ни с кем не встречалась. — Теперь я снова была в полном замешательстве. Тини была далеко не шлюхой. — Кто?
— Трип, — прошептала она, глядя вниз на сиденье. Одно это слово перевернуло мой мир. Вздох слетел с моих губ, и я закрыла рот рукой.
Вот дерьмо!
— Не говори ничего и никому. Никто больше не знает. Вообще никто. Я не говорила Трипу. Я даже не знаю, что делать. — Она вскочила, выглядя раздираемой противоречиями и неуверенной. Так не похоже на мою Тини, и это было не смешно.
Я обошла стол и крепко ее обняла.
— О, детка, все будет хорошо, обещаю. Мы что-нибудь придумаем. Почему ты не сказала мне раньше?
— Я подумала, что, если не буду об этом говорить, то этого и не произойдет, а у меня будет время собраться с мыслями.
Час спустя, все еще сидя на кухне, мы взяли себя в руки. Я обнимала Тини, пока у нее была истерика, а она заставила меня рассказать ей обо всем, что со мной произошло: и про письма, и про сад, и про заднюю веранду, обо всем.
— Ты еще не обращалась к копам? — спросила она.