– За исключением убийцы, – заметил Дэлглиш. Доктор Этридж принял удивленный вид.
– Разумеется, именно так. Я хотел сказать, никто из нас больше не видел ее живой. Я попросил старшую сестру Эмброуз уточнить время, и она с полной уверенностью…
– Я допрошу сестру Эмброуз и второго дежурного.
– Конечно. Естественно, вы захотите поговорить со всеми. Мы так и думали. Пока ждали вас, мы все позвонили домой и без объяснения причин сообщили близким, что сегодня задержимся на работе. Мы уже обыскали здание и убедились, что дверь на полуподвальном этаже и черный вход на первом этаже закрыты изнутри на засов. Само собой, мы ни к чему не прикасались. Я устроил все так, чтобы весь персонал собрался в кабинете, окна которого выходят на фасад здания. Только старшая сестра и сестры Болем остались с пациентами в приемной. Никого, кроме вас и мистера Лодера, в клинику не пускали.
– Кажется, доктор, вы позаботились обо всем, – сказал Дэлглиш. Он поднялся с колен и встал, глядя на тело сверху вниз. – Кто обнаружил тело? – спросил он.
– Одна из наших машинисток, Дженнифер Придди. Калли, старший дежурный, большую часть дня жаловался на боли в желудке, и мисс Придди пошла искать мисс Болем, чтобы спросить, может ли он уйти домой пораньше. Мисс Придди страшно расстроена, но она рассказала мне…
– Думаю, было бы лучше, если бы я услышал все непосредственно от нее самой. Дверь обычно держали закрытой?
Его тон был в высшей степени учтивым, но он ощущал, что все относятся к нему настороженно. Главный врач ответил таким же ровным голосом, как и раньше:
– Как правило, да. Ключ висит на доске рядом с другими ключами от кабинетов в комнате дежурных, которая находится здесь, на полуподвальном этаже. Стамеска лежала там же.
– А этот идол?
– Его принесли из кабинета творческой терапии, что располагается по коридору напротив. Фигурку вырезал один из наших пациентов.
Ответ опять прозвучал из уст главного врача. До сих пор доктор Бейгли не проронил ни слова. Но тут он сказал:
– Ее оглушил этим идолом, а потом заколол прямо в сердце некто, кто был либо очень умен, либо чертовски удачлив. Это абсолютно ясно. Что не ясно, так это зачем разворошили архивные материалы. Мисс Болем лежит на них, так что, должно быть, это произошло до того, как ее убили.
– Вероятно, она боролась с убийцей, – предположил доктор Этридж.
– Не похоже. Папки сняли с полок и намеренно разбросали вокруг. Для этого должна была существовать какая-то причина. В убийстве не было никакой спонтанности.
Как раз в этот момент Питер Нейгл, который, очевидно, все это время стоял за дверью, вошел в помещение:
– В дверь позвонили, сэр. Это прибыли полицейские?
Дэлглиш заметил, что стены архива хорошо изолированы. Звонок входной двери звучал громко и резко, однако тут ничего никто слышал.
– Верно, – подтвердил он. – Поднимемся наверх.
Пока они вместе шли к лестнице, доктор Этридж сказал:
– Мне хотелось бы знать, господин следователь, не могли бы вы в ближайшем времени допросить наших пациентов? В клинике их осталось только два: мужчина – пациент, проходящий курс психотерапии у моего коллеги доктора Штайнера, и женщина, которую лечат лизергиновой кислотой здесь, внизу, в полуподвальном кабинете в передней части здания. Доктор Бейгли может объяснить, как проходит лечение, – это его пациентка. Но можете быть уверены: она смогла встать с кушетки лишь пару минут назад и, разумеется, ничего не знает об убийстве. Во время лечебных процедур такие пациенты почти полностью дезориентированы. Сестра Болем находилась при ней весь вечер.
– Сестра Болем? Она приходится родственницей умершей?
– Кузиной, – коротко ответил Бейгли.
– А ваша дезориентированная пациентка, доктор? Она увидела бы, если бы сестра Болем покинула ее во время лечения?
Доктор Бейгли отрезал:
– Сестра Болем не покинула бы ее.
Они вместе поднялись по лестнице и услышали в коридоре шум голосов.