- Ну, да, - согласился я, - верно.
Утром кричали петухи. Рафа закинул таз для умывания в траву и подобрал обувь с крыльца. Он двигался осторожно, чтобы не наступить на кучки какао-бобов, что насыпала тетя для просушки. Затем Рафа сходил в коптильню и вынес оттуда нож и два апельсина. Очистил их и дал мне один. В доме закашляла тётя, и мы поспешили уйти. Я все ожидал, что Рафа отправит меня домой, и чем дольше он молчал, тем счастливей я становился. Дважды я закрывал руками рот, чтобы не рассмеяться. Мы шли медленно, цепляясь за деревца и стойки оград, чтобы не скатиться с крутого, заросшего ежевикой склона. С полей, что выжгли прошлой ночью, поднимался дым. Уцелевшие деревья торчали из черного пепла, как копья. У подножия холма мы спустились на дорогу, что вела к Окоа. Я нес пару пустых бутылок из-под колы. Дядя прятал их в курятнике.
У colmado мы встретили двух женщин, наших соседок, которые остановились поговорить по пути на мессу.
Я поставил бутылки на прилавок. Чичо сложил вчерашний "Эль Насиональ" и достал новую колу.
- Нам - деньги, - сказал я.
Чичо оперся о прилавок и смерил меня взглядом:
- Точно деньги?
- Точно.
- Лучше отдай их дяде, - сказал Чичо. Я глазел на сласти под засиженным мухами стеклом. Чичо шлепнул монеты на прилавок:
- Мне все равно, как ты потратишь деньги, это твое дело. Я - торговец.
- Сколько нам нужно? - спросил я Рафу.
- Все.
- Давай купим что-нибудь поесть.
- Побереги их для питья. Тебе потом захочется пить, еще как захочется.
- Может, поедим?
- Не будь дураком.
- Ну, а жвачку можно?
- Дай сюда деньги.
- Ладно, ладно, я просто спросил.
И вдруг - стоп. Рафа смотрел на дорогу весь в своих мыслях; уж я-то знаю это его выражение. Он что-то задумал. Он то и дело посматривал на соседок. Женщины громко болтали, скрестив руки на своих больших грудях. Наконец, подъехал автобус, и женщины стали садиться в него. Рафа смотрел на их выпятившиеся зады. Из дверей для пассажиров высунулся cobrador:
- Ну, едете?
- Трогай без нас, - сказал Рафа.
- Чего же мы ждем? - спросил я. - В этом был кондиционер.
- Мне нужен кондуктор помоложе, - ответил Рафа, продолжая смотреть на дорогу. Я подошел к прилавку и постучал пальцем по витрине. Чичо подал мне пастилку. Я сначала положил конфету в карман, а потом сунул ему монету. "Бизнес есть бизнес", - возвестил Чичо, но брат даже не обернулся. Рафа как раз тормозил следующий автобус.
- Садись сзади, - скомандовал он. Сам же встал в средних дверях, повиснув на подножке. Он стоял рядом с кондуктором, который был годом или двумя младше его. Мальчишка пытался заставить Рафу сесть, но брат замотал головой, и на лице появилась его фирменная ухмылка - все равно выйдет по-моему. Водитель, не дожидаясь споров, тронулся, включив радио на полную. La chica de la novela все еще была в топ-десятке. "Подумать только, - воскликнул мужчина, сидящий рядом со мной, - они крутят эту хрень по сотню раз на дню".
Я осторожно втиснулся на сиденье, но пастилка уже успела оставить жирное пятно на штанах. "Черт", - выругался я и прикончил конфету в два приема. Рафа не видел. На каждой остановке Рафа соскакивал с подножки и помогал людям занести вещи. Когда проход заполнялся, Рафа опускал откидное сиденье для стоящего рядом. Кондуктор, худой мальчишка с афропрической, пытался следить за Рафой, водитель же был занят радио. Двое пассажиров заплатили Рафе, и Рафа передал деньги кондуктору, который как раз отсчитывал кому-то сдачу.
-Ты аккуратней с такими пятнами, - сказал сидящий рядом мужчина в чистой фетровой шляпе. На руках у него проступали жилы.
- Эти штуки такие липкие, - ответил я.
- Давай помогу. - Он поплевал на пальцы и начал тереть пятно, но потом ущипнул меня через трусы за кончик моего pinga. При этом он улыбался. Видны были его большие зубы. Я оттолкнул его. Мужчина глянул, не видит ли кто.
- Pato, - сказал я ему.
Мужчина по-прежнему улыбался.
- Ты самый последний гребаный pato, - сказал я. Мужчина незаметно и сильно сдавил мне руку выше локтя. Вот так же делали, чтобы я обернулся, мои пацаны в церкви. Я захныкал.
- Следи за языком, - сказал мужчина.
Я встал и подошел к дверям. Рафа постучал по крыше, и водитель стал тормозить.
- Вы двое не заплатили, - сказал кондуктор.
- Нет, заплатили, - сказал Рафа, выталкивая меня на пыльную дорогу, - я дал тебе деньги за этих двух пассажиров и за нас тоже. - Он говорил усталым голосом, словно попадал в такие споры все время.
- Ничего вы не давали.
- Пошел ты - не давали. Давали. Пересчитай и увидишь.
- Даже не думай, - кондуктор положил руку на плечо Рафы, но Рафа отмахнулся и закричал водителю:
- Научи мальчишку считать.
С дороги мы сошли на банановую плантацию. Кондуктор кричал нам вслед, а мы стояли на плантации, пока водитель не сказал мальчишке: да плюнь на них.
Рафа скинул рубашку и начал ею обмахиваться. И вот тут я расплакался. Рафа какое-то время смотрел на меня.
- Плакса.
- Прости.
- Да что с тобой? Мы ж ничего плохого не сделали.
- Сейчас пройдет, - я вытер ладонью нос.
Рафа осмотрел местность.
- Если ты не успокоишься, я тебя здесь оставлю.
Рафа пошел к хижине, поржавевшей на солнце.
Я смотрел, как он уходит. Из хижины были слышны звонкие, как металл, голоса. У меня под ногами армия муравьев возилась на куче куриных костей, неутомимо растаскивая остатки. Я бы ушел домой, как обычно и делал, когда Рафа начинал выделываться, но сейчас мы были далеко от дома.
Я догнал Рафу уже за хижиной. Мы прошли около мили. Я чувствовал холод и пустоту в голове.
- Успокоился? - спросил Рафа.
- Да.
- Ты что, всю жизнь будешь таким плаксой?
Я бы не поднял головы, даже если бы сам Господь Бог явился в небесах и помочился оттуда на нас.
Рафа сплюнул:
- Ты должен быть крепче. Все время плачешь. Ты думаешь, наш папка плачет? Думаешь, шесть лет он только этим и занимался? - Рафа отвернулся от меня. Он шел в самой траве, стебли хрустели у него под ногами.
Школьник в сине-желтой форме указал нам дорогу. Рафа остановил молодую женщину с ребенком, который заходился в кашле, как шахтер. "Чуть дальше", - подсказала она и, когда Рафа улыбнулся ей, отвела взгляд в сторону. Мы прошли дальше, чем надо. Фермер с мачете в руках показал нам кратчайший путь назад. Рафа остановился, увидев Израиля посреди поля. Тот запускал воздушного змея. Темная фигурка змея, парившая высоко в небе, казалась, несмотря на нить, совсем отдельной от Израиля.
- Пришли, - сказал Рафа.
Я растерялся.
- Ну и что теперь?
- Держись поблизости, - ответил Рафа, - и будь готов удирать.
Рафа отдал мне нож и стал спускаться в поле.
Прошлым летом я попал в Израиля камнем. По тому, как камень отскочил от его спины, я понял, что угодил ему в лопатку.
- Попал! Ты попал в него! - закричали пацаны.
Мы гнались за Израилем. От боли он выгнулся, и один из мальчишек почти поймал его, но он удержал равновесие и оторвался от нас. "Он быстрее, чем мангуст", - сказал кто-то. По правде говоря, мангуст и в подметки не годился Израилю. Мы посмеялись и снова стали играть в бейсбол.
Мы забывали об Израиле, пока он вновь не появлялся в городе, и тогда мы бросали игры и гнались за ним:
- Покажи лицо. Хоть раз дай нам на него посмотреть.
Израиль был примерно на голову выше любого из нас. Выглядел так, будто его кормили тем супер-пупер зерном, на котором здешние фермеры растили свой скот. Наш дядя вскакивал по ночам и с завистью бормотал: Проксил 9, Проксил 9...
Сандалии у Израиля были из твердой кожи, а одежда штатовская. Я посмотрел на Рафу, но брат казался спокойным.