Потом Изя оказался на студии анимации. Мультики для детей, музыкальных клипов, телереклам и даже отвязный порномульт по заказу из Голландии о дерзких похождениях вагины и пениса. Почти Гоголь с «Носом».
Густой запах скошенной травы. За рулем юркой косилки — голливудский актер Морган Фримен. Щурится, показывает Изе кукурузные зубы, кричит «Хай!». Виртуозно огибает колоннаду пальм. Настоящий слалом. Этот веселый гнедой мужик — Иегуда. Эфиоп. Вернее, афроизраильтянин.
Для краткости евреев из разных стран здесь называют румынами, поляками, марокканцами, аргентинцами. Нетрудно догадаться, что выходцы из «Совка» все сплошь «русские». Кроме разве грузин и бухарцев. Изя — русский. Какой восторг.
«Русский». Такое определение целого народа Изю всегда удивляло. По сути, «русский» — это прилагательное, отвечает на вопрос «какой?». О жителях Франции не говорят «французский», Китая — «китайский». Гражданин России просто и веско гремел бы: росс, русак, русич. Ельцинский «россиянин» звучит тускло.
«Мыслей мертвый капитал»
Придерживая селезенку, проскакал изнуренный борьбой с животом джоггер Шломо. Худенький хасид весь в черном и в черной же шляпе рассекает на велосипеде. Хорошо сидит в седле. Да еще кричит по телефону. Все развевается: полы, шарф, тесемки, пейсы. Вейся, пейса. Очень графично. Находка для мюзикла «Йентл». На прозрачном автобусе вздрогнуло слово «Высоцкий». Реклама чая. Чай Высоцкого, сахар Бродского, книги Стемацкого. Проезжает издыхающая «лада». Здесь она иномарка. Осторожно, как на льду, взявшись за руки, передвигаются Давид Альцгеймер и Фира Паркинсон. Рявкнула гигантская фура с аршинными буквами FIMA (Filip and Maxim — лучший в мире хумус).
Шашлычная «Гой я». Гой — на идише — нееврей. На другой стороне проспекта — пивная «Гамбринус». Здесь хороши некошерные упитанные креветки в чесночном соусе. Затем (внимание!) — «Елисеевский гастроном». Наверное, москвич открыл. Кто здесь знает, что такое «Елисеевский». На магазине свежие граффити. Окна затканы изобилием.
Это место ашдодцы называют Манхэттен. К морю уходят голубые небоскребы, на гигантских экранах кувыркается реклама, на тротуаре под навесами завтракают горожане и разглядывают тех, кто разглядывает их. С уличного тренажера (street workout) Изе делает ручкой Эдик Цвейг, удивительно похожий на позднего Брежнева. Блюдет форму, помереть хочет стройным.
Спасибо, что не обиделись
В душном парфюмерном облаке, покачиваясь, плывет громоздкая блондинка Эмма. Выходка «с Винницы». (Как выходец по-женски?) Женщина трудной судьбы. Гордится, что в ее Виннице была якобы ставка Гитлера. Ставка больше, чем жизнь. Бог отказал ей в чувстве юмора. Изя осторожно обходит нагло развалившийся велосипед и вежливо раскланивается с Эммочкой. С ней надо быть начеку. Она любит и умеет обижаться. Разговаривать без адвоката с ней опасно. Даже о погоде.
Изя делает нарядное лицо:
— Бонжур, мадам Бовари! Шабат вам, девушка, шалом! Прекрасно выглядите!
— Ой, я плохо спала. Вы тоже хорошо выглядываете, тьфу, тьфу. Сколько бы вы мне дали лет? — неожиданно интересуется «девушка».
— Десять лет без права переписки, — не удержался Изя. Нарушил конвенцию.
— Не поняла.
Пауза. Облом. Обязательно пожалуется Марте.
Обидчивость — неслабый вид манипуляций. Стоит на вас обидеться, и вы чувствуете себя виноватым. Говорите жалкие слова. Вы меня не так поняли, это вырвано из контекста. Я не это имел в виду.
Сердцу больно, уходи, довольно.
Украина, Молдавия, Бухара. Приехав на историческую Родину, Изя ожидал, что сольется здесь с бледными ироничными интеллектуалами из Москвы и Ленинграда. Ну, Свердловска. Отнюдь, как говорил Егор Гайдар.
Из-за привычки острить Изя нажил врагов. Надо было постоянно дозировать остроту с остротой. К примеру, представляя жену, мог ляпнуть: «Знакомьтесь, моя будущая вдова». На своей могиле завещал высечь «Больше не буду». Скромно, правдиво. Правда, Марта недовольна. Не верит, что он умрет.
Когда однокурсник Вагин женился, Изя кротко спросил:
— Какая теперь фамилия у твоей жены, Вагина?
Всего лишь ударение переставил, а Вадик глядел волком.
Ленке Гжельской, трижды побывавшей замужем, пообещал «Орден Замужества».
На всякий случай Изя вставлял: «Спасибо, что не обиделись».
А в одном доме ему просто запретили шутить. Перед его приходом вывешивали табличку «No joking![5]».