– Эхуд, – воскликнула тетя, которая когда-то жила у нас и ухаживала за мной, – но ты же выговорил это через силу!
– Из-за этого он и хочет послушать, – съязвила Михаль.
Магнитофон был включен. Снова послышались вступительные восклицания, которые раздались, когда пришли мы. Я услышал, как я сто раз говорю «привет» и как Михаль спрашивает всех с деланной приветливостью, как они поживают и как себя чувствуют. Услышал, как плачет наш малыш, а также марокканский и польский рецепт приготовления хамина [7] . Услыхал даже хруст разгрызаемого зубами присутствующих глазированного арахиса и, главное, свой хруст, потому что находился ближе всех к микрофону (кроме тети, конечно, которая орешки не грызла). На юге Испании выпал град. Все явственно слышали бабушку, сказавшую на английском: «она – случай абсолютно безнадежный», и маму, спрашивающую Михаль, что она хочет, чай или кофе. Услышал я и свой звучный баритон, произносящий: «нет, спасибо, мама, нет, спасибо», и маму, уговаривающую Михаль остаться на обед, и Михаль, уклоняющуюся от приглашения и упорно переводящую разговор на другую тему.
Мама нажала на кнопку остановки магнитофона.
Тетя спросила разочарованно:
– В чем дело? Вы больше не хотите слушать?
– Нет, – сказала мама. – Довольно. Ты сделала это замечательно. Правда, замечательно, но хватит уже.
Тетя приняла свою участь молча и шепнула мне на ухо, что у нее есть еще несколько кассет и она хочет, чтобы я их прослушал, но немного позже, так как ей кажется, что все злятся.Бабушка была на балконе, и несколько родственников вышли туда, чтобы ее подбодрить. Остальные вели себя так, будто ничего не случилось. Потому что, в конце концов, на самом деле не случилось ничего. Пока. Я взглянул на Михаль. Она выглядела взволнованной и единомышленницей тех, кто думал, будто что-то произошло. Ребенок заплакал, и она забрала его в другую комнату покормить грудью.
Мама пошла вслед за ней, чтобы поговорить с ней, черт знает о чем еще. Кстати, уже несколько минут она делала мне руками всякие знаки – Михаль, то есть – а я притворялся, что погружен в собственные мысли и ничего не вижу.
Ну как она может хотеть, чтобы мы ушли! Ведь после этого я весь оставшийся день буду чувствовать, что обидел мать и переживать до следующего раза, сумею ли я умиротворить ее – процесс, который может занять несколько недель.Тетя хлопнула меня по колену и сделала знак идти за ней. Я прошел с ней в ее комнатушку, и она открыла передо мной ящик. Я увидел около пятидесяти записанных кассет, уложенных в образцовом порядке, с написанными на них крупным шрифтом порядковыми номерами. Она сказала мне, что знает на память содержимое каждой кассеты в соответствии с номером и что пока она его видит, но еще немного, и она не будет различать и его. Она показала мне кассеты, потому что пеленала меня и растила до пяти лет, а также нянчила и после этого. И она хочет, чтобы я узнал о тайнике, чтобы после того, как она совсем перестанет видеть, я говорил ей номера. Я сказал ей, что все в порядке, на что она заметила: она всегда знала, что я хороший мальчик. Я почувствовал, что несмотря на все, мое сердце распирает от комплимента и что я действительно неплохой человек.
Когда я вышел, ко мне подошла Михаль и властно сказала:
– Иди сейчас же в ванную.
В ванной комнате, после того как открыла кран, чтобы никто не услышал, она сказала мне, что если мы не уйдем отсюда немедленно, я пожалею о дне, когда решил жениться на ней.С ЭТОГО момента началось. Если необходим знак начала отсчета, скажем, он был дан. Заголовки, слабый стук барабанов на горизонте, продолжительный звук толстой струны скрипки. Длинный список безымянных участников. Резкий женский крик. Тетя. Кто знает, что думает общество? Возможно, какой-то труп. Возможно, театр ужасов.
Выясняется, что каким-то непостижимым образом исчезла кассета. Кто-то взял ее.
Успокоение. Щебет птиц. Из глубины эвкалиптовой аллеи появляется сыщик. Человек с определенной целью. Он подходит к фотоаппарату. Его задача – найти того, кто взял кассету. Черты лица постепенно проясняются. Обнаруживается, что сыщик – это я.
У меня в мозгу возникает маленькая записная книжечка, и я записываю в ней различные версии. Поднимаюсь и опускаюсь по списку. Утверждаю и отменяю. Для начала я проверяю версию, что кто-то из нашей семьи, не отличающейся чувством юмора, потехи ради утащил кассету в порыве озорства. Эта версия почти полностью рассыпается, когда я осматриваюсь вокруг и не вижу никого из детей какой-либо из находящихся здесь пар. Я вспоминаю, что они ушли в бассейн намного раньше , еще в то время, когда тетя дала нам послушать кассету.