– Как это работает в точности? – Раз добивался подробного ответа.
– Я могу попытаться объяснить тебе, но на самом деле ты не поймешь, а только будешь кивать головой, чтобы не чувствовать, что маленький мальчик понимает нечто такое, что недоступно тебе. Так что давай забудем, о чем ты спросил сейчас.
Раз сдержался от желания дать Габи пощечину и смущенно улыбнулся. Он подумал о Шире и ощутил физическую боль. Вынул кошелек и хотел расплатиться, но Габи направил его в магазин на углу обменять шекели на доллары. Вернувшись, Раз задал Габи вопрос, который тяготил его:
– Мальчик в роли продавца, пусть так, но каким образом ты представляешь фирму, имеющую дело с покупателями, когда речь идет о таком странном препарате? Я бы не удивился, если бы ребенок продавал что-нибудь банальное – сладости, игрушки, или что он пытался бы получить от меня пожертвование на борьбу с раком или что-то в этом роде. Как ты пришел к этому?
Габи взял леденец на палочке и снял обертку.
– Дети выражают чувства самым естественным образом, который только существует. Без желания или потребности владеть ими. Мы любим, кого захотим и сколько хотим, а тот, кто нет, узнает и почувствует это. Мы будем бояться до конца, и переживать, и ревновать, не чувствуя вины или раскаяния. Взрослые пытаются владеть своими чувствами и чувствами других, играют чувствами. И когда вы хотите какого-то чувства, вы хотите его здесь и сейчас. “Быстро растворимое”, лишь разогреть за несколько секунд и подать! И, понятно, что все должно быть сверкающим и красивым, как в фильмах. Вы не цените чувства в полной мере. Нет никакого чуда в том, что находятся покупатели на это средство. В моем случае можно сказать, что сапожник ходит без сапог, разве нет?
Раз был удивлен зрелым монологом, которым разразился этот мальчуган, стоявший напротив него, но лишь пожал плечами.
– Спасибо, малыш, – сказал он и забрал таблетки.Сразу же после выхода на вонючую улицу Раз захотел попробовать таблетку в первый раз. Он подумал о Шире и Алексе. Физическая боль, сходная с самой тяжелой депрессией, вернулась. Он открыл флакон и наклонил его над ладонью. Таблетки были круглые и белоснежные. Раз сделал глоток из маленькой бутылки с водой, которая была в машине, и проглотил одну таблетку. Он не заметил ничего особенного, но когда попробовал подумать о Шире снова и восстановить эту проклятую боль, не почувствовал ничего. Он стал вызывать воспоминания об их самых прекрасных моментах: песню на змеиной тропе, первый поцелуй, продолжительные беседы среди ночи, их первую близость, запах ее духов, прикосновение ее волос. Ничего. Не было не только чувства боли, но и приятного ощущения, сопровождающего ностальгические воспоминания. С этой минуты его романтические чувства к Шире были подобны чувствам к пятидесятилетней водительнице машины, которая остановилась возле него у следующего светофора. “Достойное вложение капитала,” – подумал он про себя и удовлетворенно улыбнулся.
Раз решил навестить родителей и изменил направление движения. Короткий разговор по телефону с целью предупреждения, и мать уже склоняется над кастрюлями. Когда он вошел в дом своего детства, его встретил песик родителей, Пити. Раз не особенно любил его, но так как находился в приподнятом настроении, поднял маленькое создание и был удостоен многократного облизывания лица и шеи. Мать подошла и крепко обняла его.
– Ой, какой неприятный запах от тебя, – она поморщилась. – Спусти Пити на пол, с каких это пор ты разрешаешь ему приближаться к себе меньше, чем на метр? – Она окинула своего молодого сына испытующим взглядом с головы до ног и нашла, что он недостаточно ест. – Для этого у тебя есть я, не так ли? – Она подмигнула ему и вернулась к кастрюлям.
Он не просил, чтобы она приготовила к его приходу что-нибудь особенное, да и не было смысла побуждать ее к этому. Он любил стряпню матери гораздо больше, чем свои неудачные импровизации, и букет запахов, заполнявших дом, разбудил его аппетит. Неожиданно из-за угла в коридоре появился отец с книгой в руке, поздоровался и поинтересовался, не попадал ли сын в пробки на шоссе.Обед доставил Разу удовольствие и на некоторое время отвлек. Деликатесы матери были, как всегда, бесподобны, и это застолье дома вернуло его в более чистый, более наивный мир, когда жизненными проблемами были экзамены на аттестат зрелости и еще один прыщик на носу. С другой стороны, было общество матери. Отец гордился своим младшим сыном так же, как гордился старшей дочерью, и никогда не критиковал Раза за исключением особых случаев. Мать же, напротив, – совсем другая история.