Никто его практически не слушал. Все уставились на экран.
– Мы на месте, – доложил Хеминг. Радостный гвалт прокатился по мостику и инженерному отсеку. Джим дал им возможность выпустить пар, а затем сказал:
– Ну, ладно, будет вам, – и подождал, пока все утихнет. – Кет'лк, докладывайте.
– Похоже, аппарат функционировал без сбоев, капитан.
– Я не так в этом уверен, – ответил Джим, растирая виски. Потрясение, связанное с тем, что он находился в теле женщины, было, в общем, не так сложно перенести – Джим уже побывал однажды в подобной ситуации. Быть Чеховым тоже неплохо. Поэтому, предположил Джим, головная боль была следствием того, что какое-то время он думал по-русски. «Ни в каком другом языке нет такого количества падежей».
– Что с вами, Кет'лк?
– Мне, кажется, тоже придется обратиться к доктору Маккою. Оказывается, мой вид устойчив к влиянию инверсии только до определенного предела. А я этот предел, по-моему, уже преодолела, – в позвякивающем голосе Кет'лк появились нотки задумчивости.
Джим на мгновение вспомнил свои ощущения. Ему еще повезло, что все ограничилось только людскими мыслями. «У нее, наверное, головная боль сильнее моей», – подумал Джим.
– Пусть Скотт освободит тебя, как только вы закончите проверку, Кет'лк. И скажи ему, что я собираю всех начальников отделов на совещание. Сегодня, в семь. Конец связи, – он оглянулся через плечо, – Передайте это остальным, Махази. И соедините меня с лазаретом.
В голосе Маккоя слышалось беспокойство:
– Несколько человек в критическом состоянии, капитан.
– Диагноз?
– Эмоциональное перенапряжение. Похоже на стресс, который вызван положительными эмоциями.
– А как там твои «подопытные свинки»?
– У обоих были галлюцинации. У меня есть результаты обследования, но черт его знает, что с ними делать.
Джим не сказал ничего. Он знал, что с этим нужно делать и решил рассказать все Боунзу чуть позже. Кирк взглянул на Спока, вулканец слегка кивнул головой и продолжил работать.
– Но Д'Хенниш оказался еще интересней, чем она. Во время инверсии у него не было потери времени. Видимо, есть что-то особенное в ощущении времени садрайцев. Так или иначе, анализ его характеристик скоро будет готов. Нужно срочно устроить совещание.
– Оно будет в семь.
– Замечательно! Это даст нам всем возможность слегка отойти. Еще какие-нибудь вопросы?
– Нет, работай. Конец связи.
Какое-то время Джиму нечем было заняться. Он рассматривал людей на мостике, которые занимались своей работой и выглядели совершенно обычно, как будто не ощущали никакого беспокойства или усталости. Кирк заметил, что они старались не смотреть друг на друга, как будто знали чьи-то сокровенные тайны.
Джим вспомнил аварии, которые терпел «Энтерпрайз» в прошлом, когда они пытались выйти за пределы Галактики. Не ясно еще, что на самом деле хуже – попасть в аварию или переместиться же в воспоминания другого человека. «Я не уверен, что не предпочел бы старое доброе сумасшествие, – подумал Джим. – Я не могу даже посоветоваться со Звездным Флотом», – Спок, – сказал он, поднимаясь с кресла. – Проверьте состояние корабля. Особое внимание обратите на двигатели и возможные повреждения, а также на внешние сенсоры. Не хотелось бы оказаться в этом месте с не правильной информацией извне. Люди, которым нужно поговорить с доктором Маккоем, пусть запишутся к нему на прием, и как можно скорее. Это относится и к тем, кто работает на мостике.
– Принято к сведению, – сказал Спок, усаживаясь в капитанское кресло. – Если что, где вы будете, капитан?
– В своей каюте. А затем зайду в смотровую рубку.
Официально это место называлось релаксационной палубой первого уровня. На двери висела табличка с этим названием. Но экипаж никогда ее так не называл, даже несмотря на то, что она находилась непосредственно над релаксационным отсеком. Экипаж привлекало сюда то, что смотровая была единственной частью корабля, не бронированная монокристальным иридио-радием, устойчивым к воздействию фазерных и лазерных лучей. И хотя стекла в два фута толщиной были обработаны специальным составом, это место было самым уязвимым. Экипаж, который очень любил этот отсек, дал ему множество шутливых прозвищ, но наиболее популярным было название «Почти абсолютный ноль». Несмотря на то, что отсек отапливался, в нем было постоянно холодно. И если коснуться окон, то можно почувствовать жуткий холод вечной зимы за стеклом.
За всем» этими прозвищами скрывалась главная причина того, почему люди так стремились сюда, – ЗВЕЗДЫ. Джим заметил, что когда «Энтерпрайз» находился в реальном космосе, этот отсек никогда не пустовал. Обычно люди приходили посмотреть, где они находятся, или куда направляются. Простого изображения на экране им не хватало. Иногда их интерес был гораздо глубже, чем могло показаться.
– Необъятность, – сказала однажды Джиму одна андорианка. – И мы движемся прямо в нее. Это страшит меня.
Приходили сюда, чтобы побыть в одиночестве, или собирались группами. Разговаривали или просто стояли в тишине, как кому нравилось. Здесь можно было рассказывать самые невероятные истории, и никто не удивлялся, что такое возможно. Никто не позволял себе шутить или иронизировать по этому поводу. Именно здесь Джим понял, что слово «человечество» – это не эвфемизм.