– Хочешь прокатиться? – предлагает парень.
– С удовольствием.
Данте
Я веду Симону к машине. Это просто старый «Форд-Бронко», серый и видавший виды. В моем деле яркие тачки ни к чему. Лишнее внимание мне не нужно. К тому же в маленькую спортивную машинку я и не влезу.
Похоже, Симона ничего не имеет против. На секунду она замирает у двери, не касаясь ручки. Я понимаю, что девушка ожидает, пока я открою.
Я тянусь, чтобы взяться за ручку в ту же секунду, что и она, и мы сталкиваемся. Я едва ли это заметил, а вот Симона чуть не упала. Она краснеет и произносит:
– Прости, это было…
– Нет, все в порядке, – отвечаю я.
Я никогда раньше не открывал перед девушкой дверь. Мне просто не приходило это в голову.
Я не из тех, кто ходит по свиданиям. Я скорее из тех, кто напивается в баре и снимает первую подмигнувшую мне барышню.
Я люблю женщин примерно так же, как бургеры, – если я голоден и поблизости есть бургер, то я его съем.
Симона не бургер.
Симона – обед из десяти блюд для кого-то, кто не ел полвека.
Она могла бы возродить меня к жизни, если бы я умирал.
Девушка забирается на пассажирское сиденье, оглядывая потрескавшиеся кожаные кресла, потертый руль и фенечку, свисающую с зеркала заднего вида.
– Что это? – спрашивает Симона, указывая на нее.
– Это браслет дружбы. Его сплела моя младшая сестренка. Но она делала его под размер своего запястья, так что мне он не подошел, – хмыкаю я.
– У тебя есть сестра? – удивленно спрашивает Симона. Можно подумать, она была уверена, что меня вырастили горные тролли.
– Ага, – отвечаю я, переключаясь на задний ход. – У меня есть младшая сестра и двое братьев.
– Ого, – выдыхает Симона. – Я всегда хотела иметь большую семью.
– Ни одна другая семья не сравнится с итальянской, – говорю я. – У меня столько дядюшек, кузенов и людей, которые думают, что мы родственники, потому что наши прапрадеды были родом из одной деревушки в Пьемонте, что ими можно было бы заселить целый город.
– Ты всегда жил здесь? – спрашивает Симона.
– Всю свою жизнь.
– Я официально завидую.
– О чем ты? Ты объездила весь свет.
– И нигде не была своей, – отвечает девушка. – Можешь себе представить, что у нас никогда не было собственного дома? Мы всегда арендуем эти роскошные дворцы… но только на время.
– Тебе стоит побывать у меня дома, – говорю я. – Он такой старый, что, должно быть, уже пустил корни.
– Я бы с удовольствием на него взглянула, – с искренним интересом говорит Симона. А затем спрашивает: – А куда мы сейчас едем?
– А куда бы ты хотела?
– Не знаю, – колеблется она. – Ты боишься, что нас увидят вместе?
– Нет. А ты?
– Немного, – честно отвечает девушка. – У моих родителей всегда проложен для меня маршрут. Уилсон возит меня везде, куда бы я ни отправилась.
– Я отвезу тебя туда, где нас никто не увидит, – обещаю я. – Во всяком случае, никто из твоих знакомых.
Я привожу нас в Лейквью, к старому кирпичному зданию с неприметной дверью посреди улицы. Когда я паркуюсь, кажется, что Симона не слишком хочет выходить из машины. Тем не менее она выходит вслед за мной и просовывает руку мне под локоть, держась за меня в поисках защиты, пока мы идем. Никто здесь не стал бы с нами связываться, но мне нравится чувствовать, как она цепляется за мою руку.
Я стучу дважды. Спустя секунду дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы дать возможность вышибале осмотреть меня с ног до головы. При виде меня Тони широко ухмыляется.
– А вот и он, – говорит охранник. – Данте, где тебя носило?
– В местах, где не экономят на оливках, вонючие вы жмоты, – отвечаю я, хлопая его по спине.
– Никто не съедает на закуску под выпивку целую банку, – ухмыляется Тони. – Видимо, в школе тебя этому не учили.
Заметив спрятавшуюся за моим плечом Симону, парень поднимает бровь.
– Данте, – говорит он. – Что ты забыл в компании такой красотки? Или ты такой высокий, что она не видит твоего лица? Дорогуша, ты можешь найти себе кого-то посимпатичнее.
Симона выглядит слегка встревоженной, но умение держать лицо ее не подводит. Она поднимает голову, словно действительно рассматривает мои черты в первый раз.
– Он не так уж плох, – говорит девушка. – Если прикрыть глаза.
Тони смеется.
– Тогда будь добра, не открывай их, чтобы не заметить трещины в полу.
Он пропускает нас в подпольный бар.
«Зала» – это закрытый клуб всего на 300 членов. Мы с papa в их числе. Остальные – итальянские, ирландские и русские гангстеры старой школы. И под «старой школой» я имею в виду очень старую – пожалуй, я тут самый молодой участник за последние лет десять точно.