Мы возвращаемся, наши руки загружены покупками Лекси.
— Марли, я хочу сказать, что горжусь тобой. Посмотри на все, что ты сделала, — изливает она свои чувства, пока мы идем в сторону моего дома.
Я закатываю глаза, улыбаясь ее похвале.
— Да, большое достижение. Я спала со своим профессором.
Лекси останавливается, а люди движутся вокруг нас.
— Марли, ты не можешь выбирать, кого хочет твое сердце.
Я хочу, чтобы тротуар раскололся и поглотил меня целиком.
— Я прямо «настоящий победитель», да?
Она взяла меня под руку и начала движение.
— Слушайся свою старшую сестру. Не думай так, — отчитывает она меня. — Если ты сможешь делать это здесь и сейчас, то сможешь сделать когда и где угодно.
Я смеюсь.
— Ты же не просто так это сказала.
Она улыбается.
— Не заставляй меня петь, — говорит она. — Серьезно, ты живешь в одном из величайших городов мира. Ты выучила схему метро, и тебя не ограбили. Ты учишься в медицинской школе, и ты влюбилась. Да, любовь — отстой, но судя по всему, это грандиозно.
— Грандиозно? Ты под кайфом? — я смеюсь, а она улыбается.
Лекси похлопывает меня по руке.
— Ага, под кайфом из-за великолепной сумочки, которую купила. Нет, я рада за тебя.
Подумай обо всей бесплатной терапии, которую я тебе устраиваю. И не волнуйся из-за Хьюстона. Он вернется когда будет готов. Ты — удивительная девушка, — говорит она, проводя нас сквозь толпу людей.
Я прищуриваюсь.
— Хорошо, что ты сделала с моей сестрой?
Она толкает меня своим бедром.
— Я серьезно.
Ее улыбка слегка приободрила меня. Лишь слегка.
— Давай пока не будем возвращаться. Мне нужно еще кое-что купить.
Мы гуляем по улицам Нью-Йорка, занимаемся шопингом, смеемся и едим. Я скучала по своей сестре. Мы хватаем с прилавка хот-доги, и Лекси ведет шутливые разговоры об их сходстве с фаллосами.
— Хочешь посмотреть шоу на Бродвее или заняться еще чем-нибудь необычным, что делают сучки? — спрашивает Лекси.
Я смеюсь.
— Да, конечно. Давай прогуляемся по Центральному парку.
Позже вечером, когда Лекси надоедает гулять по городу, а ее живот переполнен хот-догами, мы возвращаемся домой и я бросаю взгляд через дорогу на квартиру Хьюстона. Свет не горит. Там никого нет. В мое сознание врезается это окно, как последнее воспоминание о нем.
Глава 22
Хьюстон
Возможно, мне не нужно забывать, может быть, мне нужно помнить. И именно к этому я стремлюсь.
Тяжело было оставлять Марли.
Наблюдая за тем, как капли текут по стеклу окна поезда, когда я направляюсь в Принстон, в дом моих родителей. Я прислоняюсь головой к стеклу, закрывая глаза, чтобы подумать о своей жизни.
О моей так называемой жизни. О жизни, которую я перестал проживать, когда у меня забрали Натана.
Я бы хотел сказать, что Дженнифер справилась с его смертью лучше меня, но она путешествовала по тому же темному пути отчаяния.
Я хотел смерти после смерти Натана, молил об этом.
Говорят, когда умираешь, то твоя жизнь проносится перед глазами. Но что, если то что происходит сейчас со мной, и есть предсмертная быстрая вспышка воспоминаний, и я уже умираю?
И если это так, то это самый медленный путь к смерти.
Я делаю глубокий вдох, когда поезд приближается к остановке в Принстоне.
Я позвонил своей сестре, чтобы она меня забрала, и когда выхожу с вокзала, она ждет, прислонившись к серебряному «Мерседесу».
— Привет Кэти, как дела? — говорю я, подходя к ней.
— Это я должна тебя об этом спросить, большой брат. Ты неважно выглядишь, — она улыбается, ее карие глаза сверкают, и мы обнимаемся.
— В действительности, сейчас мне намного лучше, чем до этого.
Она еще раз меня сжимает, прежде чем отпустить.
Мы едем по дороге в дом, где я вырос. Мы не разговариваем. Нам это не нужно.
Она понимает меня лучше большинства людей. Комфортная тишина, больше нам ничего не нужно.
Она знает, что я пытаюсь.
Черт, я хочу жить нормальной жизнью, в которой не думал бы о Натане каждую секунду каждого дня. Я скучаю по всему, что с ним связано. И я никогда его не забуду. Но иногда мне нужен перерыв.
Сестра паркует машину на длинной подъездной дорожке, покрытой крупной галькой. Глядя на стоящий передо мной дом в колониальном стиле, я вытираю ладони о джинсы.