— Я не голодная, — говорит она.
— Тебе необходимо что-то поесть, если мы собираемся на пляж.
— Я не обязана есть, если не хочу.
Решаю не давить на нее. Если я сама сяду и поем, возможно, и она присоединится ко мне. Но все уже остыло. Похоже на застывший завтрак в доме бабушки с дедушкой, и мне приходится заставить себя отрезать кусочек сосиски и положить в рот. Чувствую, что меня тошнит, и хочется все выплюнуть, но я продолжаю жевать, чтобы подать пример Меган.
— Гадость, — говорит Меган, наблюдая за мной. — Почему здесь нет шоколадных хлопьев?
— Может, и есть.
— Нет, здесь нет. Я посмотрела.
Я с трудом проглатываю сосиску.
— Сколько тебе лет, Меган?
Она стоит спокойно, но отворачивается в сторону.
— Отгадай, — говорит она.
— Я не знаю. — Если скажу, что ей меньше, чем на самом деле, ее это обидит, если сделаю ее слишком взрослой, у нее появится соблазн преувеличить.
— Одиннадцать, — говорю я наконец, надеясь, что это ей польстит.
— Не будь дурой.
— Что ж, значит, я не могу отгадать. Скажи сама.
— Тринадцать, — говорит она после паузы.
Решаю ничего не отвечать. А сама в это время раздумываю, может ли это быть правдой, и чем больше размышляю, тем менее уверенной становлюсь. Она может быть какого угодно возраста. Пытаюсь съесть кусочек бекона. По телевизору мужчина в продуваемом всеми ветрами Вашингтоне анализирует последствия закона об ограничении прав на ношение оружия.
В другом конце комнаты стоит старомодный сервант. В нем огромное, с позолотой, зеркало с резными херувимами по бокам. Никак не могу решить: отвратительно оно или великолепно. Меган начинает открывать ящики и проверять их содержимое.
— Меган, — говорю я, с ужасом глядя на нее. — Это нельзя делать. Это же не твое.
Она не обращает на меня никакого внимания и продолжает заглядывать в каждый ящик, но не находит там ничего интересного.
— Пойду наверх, — говорит она, и я киваю с облегчением.
Оставляю завтрак и принимаюсь за кофе, который кажется теплым и успокаивающим, смотрю, что показывают по телевизору. Встреча глав двух государств в Европе, скандал в правительстве и пропавший ребенок. Выключаю телевизор. Слишком удручающая картина.
Вижу на столе две наши тарелки. Если честно, то мы почти ничего не съели. Не могу я все это так оставить. Миссис Бенедикт будет очень обидно. Оглядываю комнату, замечаю кучу пустых пакетов, засунутых между сервантом и стеной. Хватаю один из них и высыпаю в него содержимое обеих тарелок. Потом складываю тарелки и несу их в кухню.
— Пока! — кричит из холла миссис Бенедикт, и я, подпрыгнув от неожиданности, едва не выпускаю из рук тарелки.
— Пока! — кричу я как можно непринужденнее и остаюсь неподвижной, пока не хлопает входная дверь.
Потом ставлю тарелки и поднимаюсь наверх, прихватив с собой пакет с едой.
Меган занимается с мягкими игрушками, выстраивает их в ряды, разговаривает с ними, передвигая их с места на место, дает им имена. Я вздыхаю с облегчением. По крайней мере, она делает что-то естественное для девочки в возрасте между десятью и тринадцатью. Скорее всего, ей не тринадцать. Если бы ей было столько лет, она не играла бы, как сейчас, хотя я не уверена, что точно знаю, что делают тринадцатилетние девочки. Я знаю только Рози и Эмили, а они играют с мягкими игрушками точно так же, как сейчас это делает Меган. Больна ли она? Пытаюсь посмотреть на нее объективно. Худеньких и бледных детей довольно много. Я встречаю их на каждом шагу, детей, о которых забыли их мамы, хотя и считается, что им уделяется внимание.
Внезапный гудок на улице заставляет меня подойти к окну и выглянуть наружу. Блестящая старенькая машина стоит на подъездной дорожке. Она серебристо-кремовая, с отполированными хромированными краями и длинными подножками по обеим сторонам, как машина из старого фильма. Она наводит меня на мысли о Кэри Гранте, Джеймсе Стюарте, Аль Капоне. Я совсем не разбираюсь в машинах, но мне сразу понятно, что в этой есть что-то особенное, она окружена заботой и любовью.
Мужчина, по всей видимости сын миссис Бенедикт, сидит за рулем; защитные очки сдвинуты на лоб. Миссис Бенедикт залезает внутрь через верх, не открывая дверцу. Хорошо, что она в брюках.
— Посмотри, Меган, — говорю я, но она не изъявляет желания подойти к окну. Миссис Бенедикт повязывает яркий красно-желтый платок и надевает защитные очки. Она поднимает глаза, видит меня в окне и энергично мне машет. Потом они с ревом выезжают на дорогу и исчезают.
Возвращаюсь в комнату и обнаруживаю, что пакет с нашим завтраком протек. Маленькое влажное пятно жира разрастается на ковре.