— Почему ты ходишь в халате Сьюзи?
Он и не собирается посмотреть, что на нем. А я начинаю беспокоиться о том, в каком глупом положении он окажется, когда поймет, что украшен розовыми цветочками. «Маркс энд Спенсер», первый этаж, женские костюмы и белье.
Он вздыхает и наклоняется, чтобы зажечь камин.
— Тебя искали, — говорит он. — Недавно звонил Адриан, спрашивал, не у нас ли ты.
Он тяжело опускается на диван около камина, ему, кажется, холодно.
Я подвигаю кресло поближе к камину и сворачиваюсь на нем калачиком. Не могу добиться, чтобы зубы не стучали.
— Знаю, — говорю я, чувствуя себя еще более несчастной, чем раньше. — А почему, ты думаешь, я пришла сюда?
Он улыбается, и мне становится легче. Сила Джейка в том и состоит, что он хорошо держится в критических ситуациях. Он может стать выше всех этих температур, и тонзиллитов, и воспалившихся вросших ногтей на пальцах, стать мудрым и серьезным, и ты чувствуешь его поддержку.
— Я тебя разбудила?
— Да нет, я не спал.
Мысленно я благословляю его бессонницу.
— Я не знала, куда мне пойти.
— Я бы пошел домой и включил музыку.
Я слабо улыбаюсь и рассматриваю языки пламени в камине. Какое хитрое изобретение — эти камины с поддельными угольками. Чтобы понять, что пламя внутри не хаотично, а подчиняется четко определенной схеме, нужно долго присматриваться. И даже это не дает тебе абсолютной уверенности.
Уже несколько дней я не разговаривала с Джеймсом.
Джейк перестает улыбаться.
— Китти, о чем ты думала, когда забирала девочек, никому ничего не сказав? Полагаю, сейчас они дома?
Я не могу смотреть ему в глаза. Вместо этого изучаю ковер. Он нейтрально бежевый, спокойный, без пятнышек, сделан из натуральных материалов, чтобы у Джейка не обострялась аллергия. Для Джейка и Сьюзи, которые живут в оболочке особой чистоты и никогда ничего не проливают, такой износоустойчивый ковер — излишняя предосторожность.
— Мы забыли куртку. Все было бы в порядке, если бы нам не пришлось за ней возвращаться.
— Ты не можешь вот так просто уходить с детьми. Они же такие маленькие.
Что он вообще знает о детях? Откуда ему известно, что и в каком возрасте они делают?
— Куда ты их водила? — Тон его обычен, но говорит слишком громко, и это выдает его нетерпение.
— На «Питера Пэна».
Он кивает понимающе, то ли стараясь показать, что он знает «Питера Пэна», то ли одобряя мой выбор.
На кофейном столике фирменная тарелка. Сьюзи всегда оставляет повсюду соблазнительные вкусные вещи. Думаю, ей просто нравится показывать всем, какая у нее выдержка, что она не будет есть ничего подобного, даже если все это у нее перед глазами. Я беру ириску и разворачиваю. Пока я жую, у меня возникает желание выбросить бумажку в огонь, но я тут же вспоминаю, что он ненастоящий. Я скручиваю ее, затем аккуратно укладываю у себя на коленях, разглаживаю все складочки и ровно складываю ее вновь и вновь.
— Я не разбудила Сьюзи? — спрашиваю я в конце концов.
Джейк вздыхает:
— Нет, не думаю. У нее весь день было плохо с желудком, но сейчас, слава богу, намного лучше.
— Ее тошнило?
— Да, очень сильно.
Мы сидим молча. На самом деле мне не хочется разговаривать с Джейком. Я пришла сюда потому, что мне нужно было куда-то прийти, а проводить на улице еще одну ночь не хотелось. Где-то внутри меня, глубоко в животе, засел вечный холод, который медленно поднимается кверху и расходится во все стороны, так что даже тепло камина не может меня согреть.
В моем сознании мгновенно всплывают те билеты на поезд: маленькие белые карточки, с аккуратными надписями, что расположились рядом с кошельком в моей сумке.
Откуда они там взялись?
Неужели это я их туда положила?
Зачем?
— Что-нибудь есть по телевизору?
— Джеймс знает о том, что происходит?
Я отрицательно качаю головой:
— Думаю, что нет. Но Адриан обязательно позвонит ему.
Он кивает и берет карамель, кофейную со сливками.
— Хорошо, когда кто-то любит кофейные со сливками, — говорю я.
— Я их не люблю. А ем, потому что их никто больше брать не хочет.
Мы жуем вместе, и содержимое фирменной тарелки постепенно исчезает. Завтра, когда Сьюзи встанет, она сразу узнает, что я была у них. В гостях я всегда сижу и очень много ем. Хотя есть надежда, что она не будет себя чувствовать настолько хорошо, чтобы заметить, что все съедено.
— С другой стороны, — говорю я, — Адриан сейчас совсем не в Бирмингеме, а в Лондоне.
Джейк кашляет. Мне слышно, как у него откашливается мокрота.