Я подумала о спокойной, собранной, рассудительной Лесли, которая всегда точно знает, что ей делать и почему. Никогда не видела ее расстроенной.
— Произошла ошибка, — сказала я. — Это больше не повторится.
— Нет, — сказал Адриан, наконец-то остановившись. — Это больше никогда не повторится, потому что Лесли не хочет, чтобы ты после этого оставалась с девочками.
Я вскочила со стула.
— Это же несправедливо, — сказала я. — Они мои племянницы.
Мы стояли злые, глядя друг на друга в упор. Я обернулась узнать, не присоединится ли к нам Мартин, но он продолжал смотреть футбол. Он не любил ссор. Удивительно, что он совсем не вышел из комнаты.
— Что ж, — сказал Адриан, — мы с Лесли посовещались и решили, что если ты хочешь, чтобы тебе разрешили снова приходить к девочкам, то должна разобраться, почему ты вела себя так неразумно.
— Видишь, — сказала я Джеймсу, — он думает, что я сумасшедшая.
— Да нет, не сумасшедшая, — сказал Адриан, — просто неуравновешенная…
Я бы вскочила на ноги, да уже стояла.
— Думаю, это слишком, — сказал Джеймс мягко. Он никогда не злится, если я этого не хочу. — Она хотела сделать девочкам сюрприз, а он не удался. Это нельзя назвать неуравновешенным поведением. Скорее — глуповатым.
— Да, — сказала я.
— Не забывай, что ее всю ночь не было дома, — возразил Адриан.
— Она была у Джейка, — ответил Джеймс.
— Гол! — закричал Мартин и вскочил с дивана, вскинув руки вверх. Он оглядел нас, напряженно стоявших посреди комнаты, глуповато улыбнулся и снова сел.
— Да, — сказал Адриан, — это неподходящее слово. Я выбрал неподходящее слово.
— Правильно, ты же всего лишь писатель, — сказала я. — Никто и не ждет от тебя подходящих слов.
Никто не засмеялся. Я села, сложила руки и стала смотреть телевизор.
— Я просто хотел сказать, — продолжал Адриан, — что ты не в себе с тех самых пор, как…
Он никогда не сказал бы этого. Об этом не говорит никто. Они подошли слишком близко, опасно близко, и вот я — перед ними, но дальше они не идут. Как будто вокруг этого огромная дыра, и каждый боится в нее упасть. Они немного покачиваются на ее краю, а потом поворачиваются и уходят прочь.
— В общем, — сказал Адриан после неловкой паузы. — Нам бы хотелось, чтобы ты поговорила с врачом, с человеком, который поймет тебя. Мы за тебя переживаем, и я уверен, Джеймс согласится с нами.
О нет, подумала я, Джеймс не согласится. Я посмотрела на него, но и у него сделалось такое доброе, сочувствующее лицо — не понять, что он думает на самом деле.
— Ты хоть понимаешь, что Эмили и Рози утратили к тебе доверие?
— Это был сюрприз, — сказала я. — Я хотела, чтобы все было неожиданно.
— Не знаю, сможет ли Лесли вновь поверить тебе, — сказал Адриан.
И вот я здесь, в той же ловушке, что и три года назад.
— Кэтрин Мэйтленд? — произносит медсестра и указывает на дверь слева.
Когда я поднимаюсь, Джеймс улыбается мне ободряюще, и я, чтобы его порадовать, стараюсь казаться сильной.
На самом деле доктор Кросс мне почти что понравилась. Она всегда спокойна, и иногда я забираю с собой частицу ее спокойствия. Мне просто не хочется, чтобы меня подталкивали к этим посещениям.
Когда-то я имела обыкновение заходить к ней довольно часто — теперь даже не помню, почему перестала. Получается, что объяснить причину моего появления здесь не так уж трудно. Я рассказываю ей о Рози и Эмили, об Адриане и Джеймсе, о «Питере Пэне». Я не рассказываю о желтом периоде и о билетах на поезд до Эдинбурга.
Когда я заканчиваю, она сидит какое-то время, серьезно что-то обдумывая. Это маленькая женщина, внешне очень аккуратная и точная во всем. Слова ее тоже очень аккуратны, и по какой-то причине становится понятно, что она знает больше, чем говорит.
— Итак, — говорит она после паузы, — вы осознавали свою ответственность?
Я знаю доктора Кросс достаточно хорошо, чтобы сообразить, к какой мысли она хочет меня подвести.
— Не уверена, — говорю я. — Адриан говорит, что я сумасшедшая.
— А вы что думаете по этому поводу?
Я думаю, что, вполне возможно, он прав, но не говорю этого.
— Не знаю. По-моему, он сказал глупость.
Как ей удалось заставить меня признаться в этом? Я не шла на подобные признания ни с кем другим.
— Не допускаете ли вы, что можете находиться в состоянии депрессии?
Так я и знала, что она это скажет.
— Возможно, так и есть. — Я заплакала.
Она ждет. Не говорит ничего. Мне нравится ее спокойствие, и я в конце концов тоже успокаиваюсь. Она протягивает мне пачку салфеток, я беру одну и сморкаюсь.