- Зажги и держи. - Попросила Рене и вложила мне в руку зажигалку. Я зажгла. Как будто тонну кирпичей сдвинула.
- У тебя здесь ручка была где-то. - Пробормотала она и залезла в бардачок. Быстро отыскала ручку и початую пачку каких-то сигарет, что осталась видно еще от хозяина машины. Я обожгла пальцы и отбросила зажигалку.
- Черт... ладно, давай ее сюда. - Она подняла зажигалку, зажгла ее и что-то быстро нацарапала на пачке.
- Это номер моего мобильного, Клер. - Сказала она. - Позавчера мне его привезли, Поль не знает о нем, и я постараюсь, чтобы не узнал. Видишь, я готовилась к тому, что ты уедешь. - Она засунула пачку мне в карман куртки. - Не потеряй его, Клер.
- Хорошо. - Бесцветно отозвалась я.
- Послушай, сейчас ты уедешь. Не говори мне куда. Уезжай подальше отсюда, в город, к себе домой или куда угодно. Я сделаю все, чтобы тебя не искали. Сейчас я побуду у ворот подольше, чтобы ты могла уехать и никто за тобой не поехал следом. Телефон в доме я обрезала, мобильных ни у кого нет, поэтому Поль не сможет устроить тебе ловушку...
- Я не смогу вести машину, у меня нет сил.
- У тебя нет выхода. Скоро ты почувствуешь себя лучше, обещаю. К тому же в критических ситуациях человек может прыгнуть через голову, а сейчас ситуация критическая, поверь мне. И ты сможешь.
- Я не знаю... мне кажется нет. Дорога... здесь такая дорога...
- У тебя нет выхода, - она схватила меня за руку и сжала ее, - пойми, Клер!
- Почему ты не можешь поехать со мной?
- Нет, даже не говори об этом...
- Почему?
- Они догонят нас очень быстро. К тому же... Клер, я не могу оставить его.
- Поля?
- Я люблю его.
- Любишь? Но... как же я?
- Клер, милая, нам некогда говорить об этом, ты должна ехать! - Умоляюще произнесла она. Такие странные для нее нотки...
- И мы не увидимся?
- Я не знаю. - Тихо прошептала она. - Тебе ни к чему это.
- А тебе?
- Не знаю, Клер. Я буду долго думать. И если я решу, что мне это нужно. Или что тебе это нужно. Тогда...
- Что - тогда?
- Тогда мне плевать будет на твое мнение, я сумею сделать так, как захочу. Но это потом. Сейчас мне просто хочется, чтобы ты уехала.
- Боже, я не смогу ехать, это самоубийство...
- Все! - Она открыла дверцу и потянула меня на водительское сиденье. Кое-как я перебралась, протерла кулаками сонные глаза и обреченно положила руки на руль. Да, мне надо было убираться отсюда, не знаю как, но надо было.
- Позвонишь мне если у тебя что-то случится, - Прошептала мне в самое ухо Клер, в последний раз обдав своим нежным детским запахом. - Только в самом крайнем случае, запомни!
Она захлопнула дверь, вот так, без прощальных поцелуев, обещаний и сантиментов. И я неуклюже двинулась в ночь.
6
Две мучительных недели тянулись как два года. За все это время я поняла только одно - любовь сродни наркотической эйфории, а разлука похожа на ломку. Среди моих друзей был один наркоман, я видела однажды, как он мучился когда пытался с этого дела соскочить. Он жил у моего парня, и я благодаря этому могла лицезреть все неприятные стороны наркотической ломки. Благо, мальчишка тот не сильно еще был зависим, я читала где-то, что все происходит намного ужаснее. Но наблюдая за ним, мне казалось, что я знаю что он ощущает, ведь я в душе всегда считала себя художником, человеком творческим, а творческие люди просто обязаны уметь поставить себя на место другого. И вот теперь целых две недели я перетерпевала эти ужасные муки воочию, если можно так сказать. Хотя наверное так нельзя сказать, но мне все равно. Короче, это было ужасно. Невыносимо ужасно. Я все время думала о Рене, даже когда мне казалось, что я думаю о чем-то другом. В моей голове постоянно всплывали разные прожитые нами вместе сцены, и каждый раз как иголкой эти воспоминания пронзали мне сердце. Чем больше старалась я избавиться от образа Рене, тем назойливей и чаще образ этот возвращался. Моя кровь была отравлена, она жгла меня и не давала покоя даже ночью. Жизнь без Рене казалась мне, хоть я и понимала, что это бред, лишенной смысла. Так банально все это звучит, я знаю, но снова и снова с людьми повторяется эта гадкая биологическая-духовная-чертзнаеткакая дребедень, которая заставляет говорить банальности, мыслить банально, банально себя вести, и при этом осознавать гениальный драматизм всей этой белиберды и единственную неповторимость. Вот, блин, как я круто завернула! Любовь...
Мой теперешний муж, большой любитель пофилософствовать, рассказал мне как-то механизм этой самой любви, довольно забавно получается, может в этом есть доля правды. Он сказал, что природа человека такова, что просто так заставить его делать детей (в то время, как запросто можно делать ЭТО просто так, без размножения, благо у нас есть разум, чтобы понять как получать удовольствие без последствий), не так-то просто. Любовь к потомству и чувство ответственности появляется одновременно с этим самым потомством, но большинству человеческих особей не очень-то хочется обременять себя сознательно потомством. Тем более, что пара должна быть чем-то связана, чтобы вместе растить детей. Поэтому природа пошла на великую уступку. Чтобы заставить соединиться двух людей дольше чем на краткий миг физического блаженства, она позволяет им заглянуть в великую тайну бытия. На какой-то короткий момент времени мужчина и женщина могут увидеть друг друга через "голову" что ли. Увидеть высшую божественную суть своего партнера. Не тело, не характер, а что-то, что скрыто ото всех. Что-то, что было до рождения этого человека, и что останется после смерти его тела. Его душу? Да, наверное можно сказать и так. Это связь "через верх", если можно так сказать. Поэтому ты видишь своего возлюбленного совсем не таким, каким его видят остальные, свидетели лишь его телесного существования. Наркотик в крови позволяет освободить сознание и заглянуть в эти недоступные обычно глубины. Он вырабатывается под воздействием конкретного человека и именно этот человек, один из всех, заставляет тебя трепетать от блаженства. Когда человек уходит из твоей жизни, наркотик кончается и начинается ломка. Постепенно кровь очищается, долго-долго, но все же очищается. Ты излечиваешься и продолжаешь жить дальше. До следующей любви. Да, мой муж говорит, что любить можно много раз в жизни, и ощущения все время примерно одинаковые. Потому что механизм любви одинаков. И еще потому что все души, с которыми мы выходим на связь милостью природы, на самом деле частички единой духовной субстанции. Именно с ней мы связываемся в момент зарождения любви. Абсолют. Наши души, оторванные на время от этого абсолюта своим физическим существованием, по-прежнему являются частью его и все время испытывают непреодолимое желание с ним соединиться вновь. Это стремление и есть Любовь. Через разных людей мы любим одно и то же. Хитрюга-природа использовала эту нашу любовь в своих целях. Позволяя нам на миг заглянуть ТУДА через глаза другого человека, она соединяет нас крепчайшими узами. Для того, чтобы мы размножались, всего-то навсего. И для того, чтобы были рядом с нашими детьми - оба - и мать и отец. Механизм работает почти безотказно, ведь мы не вымерли, верно? Беда и трагизм в том, что любовь затухает. Она перерастает в родственные чувства или в ненависть, или в равнодушие. Но та, высшая, она уходит. Потому что нам дается лишь краткий миг на то, чтобы заглянуть вверх. А потом мы долго любим воспоминания об этом миге, любим благодаря все еще бродящему в крови наркотику. Но наше тело привыкает к наркотику со временем. А воспоминания тускнеют, съедаемые каждодневным бытом и эмоциональной усталостью. Вот такая вот... любовь.
Вы наверное думаете - ну зачем эта дурочка все это пишет, пусть лучше расскажет побольше как голые девчонки в Изумруде обнимались с голыми мальчишками, да? Или пусть расскажет что там с ней вытворяла Рене когда она валялась пьяная. Но это мой роман, и я не хочу писать про всю эту гадость, я хочу писать про любовь. Скажите спасибо еще, что я не рассказываю в подробностях о том, как я рыдала все дни напролет, как у меня мозги плавились от всей этой надоедливой боли, как мне хотелось умереть, как меня тошнило... О да, боже мой, как же меня тошнило! Но об этом дальше.
Все это время я провела практически одна. Заперлась в квартире Леонида (ну это тот парень, у которого я машину брала, и который в Канаде был все это время) и тихо страдала. Домой позвонила на третий или четвертый день, когда немного отдохнула после всей этой нервотрепки с дорогой (как я доехала из Изумруда до города - это сюжет для отдельного романа). Разговор был короткий. Я сказала только, что я жива-здорова, дома не появлюсь и вообще пошли все к черту. Вот так и поговорили. Я стала жить дальше. Не жить - существовать. Физически это было просто - я сняла деньги со своего жалкого счета, этого мне должно было хватить на какое-то время - а морально я конечно была в глубоком дауне. Ну понятно почему. Почти все время я спала или бродила по квартире как привидение. Иногда тупо пялилась в экран телевизора. Иногда спускалась в магазин за молоком, сыром и фруктами - это было единственное что я могла в себя изредка затолкать. Ну и, понятное дело, сигареты спасали. Как-то раз мне в голову пришла гениальная мысль оглушить себя хорошей дозой спиртного. Не долго думая, я притащила пива и водки, от души нарадовала себя классическим коктейлем, но после этого мое существование превратилось в настоящий кошмар. Два дня я провела над унитазом, потеряла несколько килограмм живого веса и на этом решила остановиться. Пора было брать себя в руки, иначе Леониду пришлось бы выносить мой разложившийся к его приезду труп лопатой. Я не могла подложить ему такую свинью, пардон за каламбур, все-таки он человек был неплохой, да и вообще, не пристало женщине в таком виде валяться в чужой квартире. Я стала отпаивать себя соками, кормить едой. Мне казалось, что все наладится очень быстро, но не тут-то было. С моим здоровьем произошло что-то очень нехорошее. Каждое утро мое нутро звало меня наклониться над унитазом и вылечить это я не могла никакими способами! До меня дошло, что происходит что-то страшное, когда начала изменяться моя грудь. Какие-то болезненные уплотнения то тут то там, припухлость... Я поняла что со мной. Любовь любовью, но ужас от моего нового открытия затмил все на свете. Совсем недавно мне не хотелось жить, но вот сейчас, оказавшись лицом к лицу с кошмарным диагнозом, все во мне воспротивилось этому! Нет-нет-нет! Я не хотела умирать, тем более умирать так ужасно! Если были хоть малейшие шансы спастись, я должна была использовать их! И ровно через две недели после моего побега из Изумруда я оказалась перед дверью врачебного кабинета. Пошла в дорогую клинику, чтобы сразу уж все анализы сделали и сказали что и как, не тянули неделю. Я бы не вынесла ожидания, у меня и так осталось только одно чувство - панического, отчаянного ужаса.